М. Грашина - Языческий календарь. Миф, обряд, образ

Первый Спас также — праздник воды. После крестного хода люди шли купаться в реке, а затем загоняли туда скот — на здоровье. Очищали дом от лиха, осыпая его семенами дикого мака, — прежде всего, «от ведьм».

На пять дней отстоит от него Второй Спас, в народе именуемый «Яблочным». С этого дня разрешалось потребление яблок. В ряде мест праздник помимо общих молебнов и освящения яблок на длинных столах завершался гулянием в поле, во время которого пением особых песен провожали закат Солнца и приветствовали приближающуюся Осень.

Наиболее почитаемым из «Спасов» является Третий, или «Ореховый», 28 августа н. ст. О двойственном характере всей полосы славянского Лугнаса еще раз говорит тот факт, что получивший в народе «мужское» имя Спаса праздник официально посвящен не Спасителю, а его матери. Это, как мы уже писали, день Успения — храмовый праздник главного собора Владимира, а затем и Москвы. По данным этнографии, изначально «Третьим Спасом» называлось не Успение, а следующий за ним день Спаса Нерукотворного. Народная традиция сама соединила два праздника в один.

К этому дню старались завершить жатву. Окончание жатвы праздновалось с особым радением и могло — в зависимости от места — отстоять от праздничной даты на несколько дней. Праздник окончания жатвы отмечался в разных местах различными обрядами, объединяет которые тема прославления Хлеба, чаще всего — в образе «последнего снопа», и Земли — сжатой нивы, принесшей плод и теперь вкушающей заслуженный отдых.

Последний сжатый на поле сноп традиционно считается вместилищем плодородящей силы всего поля. Последний сноп жали всей семьей, в молчании, или же, напротив, доверяли сжать старшей женщине дома. Почитать его могли по–разному:

- торжественно внести в дом или к месту сушки;

- нарядив «бабой» или красочно убрав лентами, оставить на поле;

- испечь из него каравай для братчины;

- до снегов или весь год хранить в красном углу;

- во время или сразу же после праздника обвязать его колосьями серпы и другие орудия жатвы.

Это лишь наиболее распространенные из обрядов, посвященных последнему снопу…

Еще более интересен обычай оставлять на поле «бородку» из несжатых колосьев — считалось, что в ней прячется «Хлебный волк», или «Коза», дух — охранитель поля, живущий в колосьях. Иногда говорили, что последние колосья оставляют «Волотку на бородку» — в самом имени обладателя бороды слышится то имя Вещего! то название древнего народа Болотов…

После окончания жатвы женщины катались по сжатой ниве, приговаривая:

В иных местах по ниве катали хозяина дома, а кое–где — и священника. Больших игрищ по деревням не устраивали — хоть хлеб и был сжат, но страда еще продолжалась.

По Пеннику, британский Ламмас — время начала жатвы, время завершения плодородного цикла, когда зерно, все еще присутствующее в материнском растении, становится зрелым — является приемником Лугнасы и, соответственно, посвящен кельтскому богу Лугу, а вернее, его светлой ипостаси. Известна одна из древних ирландских молитв, так называемая Lammas Assembly, перечисляющая все то, чему и чем поклоняются в этот праздник:

Ламмас, по Пеннику, — праздник возрождения, восьмой и последний праздник года, иными словами, здесь мы видим еще один вариант организации годового колеса праздников, весьма распространенный, в том числе в славянских странах, с началом года, приходящимся на Осеннее Равноденствие. Одним из более поздних символов этого праздника, широко распространенным в британской крестьянской традиции и перенесенным в праздники Нового Света, является образ Джона Ячменное Зерно. Известно много вариантов песен и сказаний о Джоне, из которых самой известной стала поэма Роберта Бернса. Так или иначе, в мистерии жизни Джона Ячменное Зерно заложена сакральная суть всего годового круга — через рождение, жизнь, смерть — в перерождение в виде пива.

Пиво и мёд, таким образом, являются главными традиционными блюдами Ламмаса.

В период с Ламмаса по Осеннее Равноденствие, во время обновления и перерождения, когда снимается урожай, в британских землях был широко распространен обряд изготовления соломенных кукол в виде человеческих фигур, которые с почетом хранились в домах вплоть до нового «Праздника первой борозды» (Имболк), когда именно через эту куклу должен был переехать плуг для заклинания нового хорошего урожая.

Интересно, что при этом конкретно на Ламмас изготовлялись соломенные фигурки козла, посвященного Тору, который активно использовался зимой на праздник Зимнего Солнцестояния. Этот обычай распространен также в Скандинавии и Северной Америке и связывается с обеспечением удачи на весь период зимних холодов до новой весны.

В древних кельтских источниках при перечислении всех праздников день Лугнасад толковался как «время начала жатвы», период, когда «земля страдает под тяжестью своих плодов».

Главные черты праздника — торжественное начало жатвы или другого вида уборочных работ, обрядовое вкушение плодов первого урожая, в котором должны были принимать участие все члены общины; собрание и пиршество на вершине высокой горы; жертвоприношения первых плодов урожая какому‑то божеству на вершине горы.

1 августа вся семья выходила в поле в праздничных нарядах, и глава семьи с соответствующими церемониями срезал первые колосья хлеба.

Важное значение имел день 1 августа для скотоводов. В Хайленде женщины обычно раздавали всем, кто был на летних пастбищах, специально приготовленные небольшие сыры из творога — на счастье. Накануне 1 августа совершались магические действия над скотом, чтобы уберечь его от всяких напастей, особенно заботились о коровах: мазали смолой хвосты и уши, привязывали к хвостам красные и синие нитки, произносили магические заклинания над выменем. По очень старому обычаю в этот день старались искупать скот в море или реке.

Самая характерная черта праздника 1 августа у шотландцев — сборища на вершинах гор всей или даже нескольких сельских общин. Высоко в горах приносились жертвы, а затем устраивались игры, различные состязания, танцы. В качестве подношения какому‑то божеству с торжественными церемониями зарывали в землю десятую часть собранного в этот день зерна и часть приготовленного для общей трапезы кушанья. Собранные колосья зарывались не возле земельных участков с созревшим урожаем, а на вершине горы, на которую иногда приходилось взбираться несколько часов. Возможно, этот обычай древних кельтов был связан с легендой о том, что приемная мать Луга, богиня Таилтине, была погребена на высоком холме, и Луг повелел устраивать на его вершине ежегодный праздник.