Петр Мультатули - Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти...

По своей сути Комуч был органом власти эсеров, то есть таких же лютых врагов Царя, как и большевики. Их мятеж против большевиков был вызван не принципиальными идеологическими разногласиями, а самой примитивной борьбой за власть. Большевики ее делить ни с кем не хотели, значит, ее нужно было у них забрать силой. Методы же у главарей Комуча были такими же, как и у большевиков. Вот, например, как действовал «борец за свободу» эсер Б. К. Фортунатов: «С отрядом Каппеля , — вспоминал белый офицер В. Воропаев, — всегда следовал член Учредительного собрания Б. К. Фортунатов. Официально он считался членом Самарского военного штаба, в то же время выполняя успешно обязанности рядового бойца-разведчика. Сравнительно молодой (лет тридцати), он был энергичным и совершенно бесстрашным человеком. Ему как-то на моих глазах удалось захватить в овраге четырех красноармейцев. Спокойно что-то сказал всегда следовавшему за ним черкесу „Дуко“. Тот, не задумываясь, моментально по очереди пристрелил этих четырех пленников. Случайно я все это видел и потом вечером, когда мы отдыхали, спросил его, почему он приказал Дуко пристрелить красногвардейцев. Приказ — пленных не расстреливать. Он равнодушно ответил: „Но ведь был бой!“» . [1059] 1918 год на Востоке России, с. 57.

Видимо, Воропаев считал «совершенным бесстрашием» расстрел беспомощных и сдавшихся в плен людей, но мы не можем не назвать это «бесстрашие» свойством преступной натуры эсеровского боевика Фортунатова.

Надо сказать, что участники Комуча как политики были довольно трусоваты и политические споры предпочитали вести за столами и кафедрами. Они, безусловно, никогда бы не выступили против большевиков, если бы не два обстоятельства: восстание чехов и покровительство ему со стороны Антанты. Чешские штыки и западные деньги должны были свергнуть большевиков и отдать власть Комучу. Попав в зависимость от Антанты, Комуч был ее верным ставленником. Таким образом, состав и партийная принадлежность руководителей Комуча не оставляют никаких сомнений в их не просто равнодушии к свергнутому Императору Николаю II и его Семье, но и в прямом враждебном к ним отношении. Никаких планов освобождения, а тем более восстановления на престоле Государя или кого-либо из его Семьи, у эсеровских главарей Комуча быть не могло и не было. В связи с этим весьма характерны воспоминания Э. Диля, который после освобождения Екатеринбурга армией Комуча и чехами в июле 1918 года был послан военными кругами для перевоза архивных материалов, касающихся Царской Семьи, в Томск. В Екатеринбурге Диль был представлен офицеру контрразведки мичманом Х., который помогал следователю И. А. Сергееву расследовать дело об убийстве Царской Семьи. «Прежде всего оказалось , — пишет Диль, — что он — убежденный с.-р. (эсер. — П. М. ) и гораздо больше интересовался перипетиями образования Сибирского Правительства, чем розысками по делу об убийстве» . [1060] АРР, т. 18, с. 294.

Не менее характерны и воспоминания В. П. Аничкова:

«Уже в то время радостное чувство освобождения от коммунистов начало сменяться разочарованием и смутным сознанием того, что ожидаемое не свершилось и не свершится. Прежней России уже нет, среди хаоса безвластия все сильнее начинал чувствоваться переход власти в руки чешского командования. И не только чехи превращаются из бесправных пленных в господ положения, но сама власть разделяется и, пожалуй, сосредотачивается в руках английских и французских консулов. Особенно поражался я энергии и смелости, проявленной местными евреями — Атласом, Раснером и особенно Кролем. Последний внезапно появился в Екатеринбурге, будто бы только что, пробравшись через фронт из Москвы, и действовал от имени Комитета Освобождения Родины. С этого момента главная роль местного политического деятеля, несомненно, перешла к нему. Особенно неприятно было, что он настоял перед полковником Шереховским на созыве думы не последнего дореволюционного состава, как предполагал я, а революционного. Иначе говоря, этот акт призывал население признать все изданные в революционном угаре законы Временного правительства, нуждавшиеся в серьезной поправке или просто в отмене. Мне становилось непонятным, почему мы, идущие против революции, должны признавать законы Керенского только потому, что правительство это считалось признанным союзниками» . [1061] Аничков В.П. Указ. cоч., с. 162.

Но чешским восстанием и Комучем воспользовались множество русских людей, уже успевших с лихвой познать все прелести большевизма, которые не преминули присоединиться к этому антибольшевистскому движению. Среди них было немало офицеров, в том числе и монархистов. Однако они не только не составляли большинства в так называемой «Народной Армии» Комуча, но и не имели в ней никакого влияния. Вот как вспоминал образ армии Комуча генерал Сахаров: «В Бузулуке я увидел первый полк новой народной армии. Без погон, со щитком наподобие чешского на правом рукаве, почему-то с георгиевской ленточкой, вместо кокарды, на фуражке. Вид полутоварищеский» .

И вот эти «полутоварищи», ведомые февральскими антантовскими заговорщиками и руководимые эсеровскими боевиками, якобы собирались, как нас пытаются уверить разные быковы, родзинские, юровские и касвиновы, «во что бы то ни стало» освободить Царскую Семью и из-за всех сил «рвались» для этого к Екатеринбургу!

Барон Будберг писал о солдатах «Народной Армии»: «Мне кажется, что большинство из них лишь случайно не на красной стороне: кому не пришлось случайно в сложившейся обстановке, а кто по привычке шарахнулся на свою, оказавшуюся белой, сторону» .

Но многие из тех, кто называл себя монархистами, так же были далеки от людей, стремящихся спасти Государя и Царскую Семью. Скорее, они грезили о восстановлении монархии и своих привилегий, строили на этом свои амбициозные планы. При этом никакого понимания апокалиптичности переживаемого момента, того, что так остро чувствовали Государь и Государыня, у этих людей не было и в помине. Мечты о предстоящей кровавой мести пронизывали все настроения этих людей. По дневниковым записям Будберга: «Вечер провел в компании в лице трех полковников, которые очень много говорили, жаждали мести, вторжения в Россию и истребления серых шинелей; бахвалились, что сами берутся уничтожать по нескольку десятков товарищей за прием, „собственноручно пуская им пули в живот“. Печально то, что такие глупые и бахвальные излияния показывают чаяния и глубину понимания уже не зеленой молодежи, а трех штаб-офицеров, имеющих за собой побольше десятка лет кадровой службы. Какое-то помешательство на идее реванша скорого и жестокого, отожествляемого со спасением России. Только уроды не способны понять того, что стряслось с Россией в прошлом году. <���…> Орловцы по прибытии на станцию Эхо ознаменовали сие грандиозным пьянством с битьем посуды и оранием „Боже, Царя храни“; как это глупо и неуместно; истинные монархисты должны понимать, что всякое открытое выступление — это лишний шип в тот терновый венец, который несет сейчас вся Царская Семья» . [1062] Будберг А., барон. Указ. cоч., с. 177, 194.