Леонид Млечин - Кремль. Президенты России. Стратегия власти от Б. Н. Ельцина до В. В. Путина

Дума отвергла антикризисную программу правительства, которое лишилось возможности что-то сэкономить. Запад отказался помогать: вы просите нашей помощи, а между собой не можете договориться.

Если бы в июле была принята антикризисная программа, не было бы 17 августа. Страна жила бы с таким же жестким бюджетом, который с большим опозданием пришлось готовить уже правительству Примакова, но обошлось бы без тех страданий, через которые страна прошла осенью.

В начале августа 1998 года из-за падения цен на российские валютные бумаги банки оказались на грани банкротства. Частные банки и фирмы не могли вернуть кредиты, взятые в твердой валюте. Валютные запасы таяли на глазах. Помощь, которую Чубайс выбил из Международного валютного фонда, уже не помогала. Инвесторы испугались и стали забирать деньги. Это был прежде всего кризис доверия.

14 августа, в пятницу, российский валютный рынок практически прекратил существование. В понедельник от рубля могло остаться одно воспоминание.

В субботу и воскресенье на даче Кириенко руководители правительства и Центрального банка решали, что делать. Вариантов было два: либо выложить все резервы, напечатать побольше денег и расплатиться с владельцами ГКО — государственных краткосрочных обязательств, либо девальвировать рубль и частично отказаться платить долги.

Кириенко решил спасти банки и заодно пощадить государственную казну, которой надо было расплачиваться по ГКО. Он объявил то, что стали именовать английским словом «дефолт» — мораторий на выплату долгов.

Правительство разрешило частным заемщикам в течение ближайших девяноста дней ничего не платить своим зарубежным кредиторам. Одновременно ввели мораторий на выплаты по государственным краткосрочным обязательствам и облигациям федерального займа. Трехмесячная отсрочка должна была спасти экономику.

16 августа, в воскресенье, приехав к президенту, Кириенко сказал, что правительство готово уйти в отставку, приняв на себя ответственность за все.

— Если есть возможность заменить нас правительством, обладающим большей политической поддержкой... Ему не надо будет нести ответственность за уже принятые непопулярные решения.

Ельцин сказал, что уходить в отставку не надо, надо работать. Он не мог предположить, что на следующий день начнется в стране.

17 августа, в понедельник, после обнародования правительственных решений страну охватила паника. Рубль обвалился. Все бросились скупать валюту, у кого было на что покупать, конечно. Обменные пункты закрылись. Вкладчики побежали в банки забирать свои сбережения. Вернуть всем деньги банки не могли.

Реакция на решения правительства была в большей степени психологической. Кириенко не ожидал, что начнется настоящая паника. С экономическими проблемами можно было совладать. Но как успокоить общество? 21 августа, в пятницу, все фракции Государственной думы выразили недоверие правительству и потребовали отставки Кириенко. Только потом станет ясно, что его решения были не такими уж пагубными.

Кириенко девальвировал рубль — в общей сложности в четыре раза — и тем самым открыл дорогу для развития отечественной промышленности. Импорт сразу подорожал, и возник спрос на более дешевые товары российского производства. Вырос экспорт. Рухнула и пирамида ГКО, которая высасывала деньги из экономики. Доходы в бюджет увеличились, и это позволило платить зарплаты и пенсии. Плодами решений, стоивших Кириенко карьеры, в полной мере воспользовались его сменщики — Примаков, Степашин и Путин.

А в августе 1998 года на голову Кириенко обрушились все проклятия за тяжкие социальные последствия — девальвация бьет по тем, у кого нет больших доходов.

22 августа, в субботу вечером, глава президентского аппарата Валентин Юмашев привез Ельцину на дачу проекты двух указов — об отставке Кириенко и назначении Черномырдина.

23 августа, в воскресенье утром, Ельцин вызвал к себе на дачу Кириенко. Кириенко рассказывал мне потом, что он понимал: назад он наверняка вернется уже не главой правительства. Так и произошло. Немцов, который тоже ушел в отставку и был обижен на президента, говорил:

— Ельцин сдавал всех и всегда. Президент уволил пятерых премьер-министров, сорок пять вице-премьеров и сто шестьдесят министров.

Борис Немцов напрасно обижался. В увольнениях не было ничего личного. Ельцин расставался с людьми не потому, что ему кто-то разонравился. Он освобождался от тех, кто переставал быть нужным. Личные привязанности для политика такого уровня не могут быть сильнее политической целесообразности.

Однажды, еще до кризиса, Ельцин искренне сказал своему любимцу Немцову:

— Знаешь, устал вас поддерживать.

Борис Ефимович воспринял эти слова как свидетельство общей усталости президента от жизни. Ельцин же явно имел в виду другое: он нуждался в политиках и министрах, которые бы поддерживали его, которые бы приносили ему политические дивиденды, укрепляли его позиции...

Попрощавшись к Кириенко, Ельцин сразу пригласил к себе Черномырдина, который жил по соседству:

— Только что у меня был Кириенко. Я отправил его в отставку.

Ельцин предложил Черномырдину сформировать новое правительство.

Это был акт отчаяния. Президент не верил в таланты Виктора Степановича, но чувствовал себя слишком слабым, чтобы удержать Кириенко и противостоять напору Думы. Рубль продолжал падать. Страна ожидала еще больших потрясений, полной экономической катастрофы, исчезновения еды и лекарств.

Сам Черномырдин первым делом поехал в Государственную думу договариваться с депутатами. Он говорил им:

— Пора действовать. Товарищ Кириенко растерялся, его ребята разбежались.

Когда в апреле Кириенко боролся за утверждение своей кандидатуры и торговался с депутатами, Александр Николаевич Шохин, который был лидером фракции «Наш дом — Россия», попросил только одно: утвердить оставшегося без работы Черномырдина председателем совета директоров РАО «Газпром».

Перед вторым голосованием в Думе Кириенко сказал, что готов подписать бумаги. Но Черномырдин отказался: он намерен баллотироваться на пост президента и других должностей ему не надо. Черномырдин, похоже, ждал, что у Кириенко ничего* не получится и его опять кликнут на премьерство. Так и произошло, но счастья самому Черномырдину это не принесло.

Во второй раз он находился на посту премьера всего восемнадцать дней и запомнился несколькими фразами:

— Какие тут прогнозы? Надо кое-кому врезать как следует, всех поставить на место, привлечь людей, поставить хозяина и вперед!..

Виктор Черномырдин, вспоминает Борис Федоров, появился в Белом доме бодрым, энергичным, помолодевшим. Он буквально торжествовал: наконец-то увидели, что без него не обойтись!