Леонид Млечин - Кремль. Президенты России. Стратегия власти от Б. Н. Ельцина до В. В. Путина

Хрущев, Каганович и другие члены политбюро, потом и кровью пробившиеся наверх, не любили Жданова, которому, как им казалось, слишком легко удалось продвинуться по партийной лестнице. Завидовали ему — как без этого!

Первым заместителем Сталина в правительстве стал еще один выходец из Ленинграда — Николай Вознесенский, который оттеснил на второй план старых соратников вождя Молотова и Микояна. А после войны к числу влиятельных ленинградцев прибавился Алексей Кузнецов, секретарь ЦК, который вместо Маленкова стал курировать кадры и органы безопасности.

У некоторых московских политиков возникло ощущение, что ленинградцы их оттирают. Тем более, что однажды Сталин сказал удивительную фразу: он становится стар и место генерального секретаря займет Кузнецов, а председателя Совета министров — Вознесенский.

На самом деле выходцы из Ленинграда не представляли собой сплоченной группы. Кузнецов, скажем, неважно относился к Жданову, не мог забыть, что руководитель города в трудные блокадные дни отключился от дел и пил в своем бункере.

Характерно, что, говоря о преемниках, Сталин не назвал Жданова. Через несколько лет после войны Сталин потерял к нему интерес. Политической подоплеки в этом не было. Сталин постоянно менял кадры, выдвигал новых людей. И для Жданова настало время уйти.

Хрущев вспоминает: однажды члены политбюро обедали у Сталина и дообедались до такой степени, что Андрей Александрович уже не мог идти. Он хотел, как это раньше случалось, заночевать у Сталина. Вождь его не оставил, сказал:

— У вас есть своя квартира.

И буквально выпроводил его. У Жданова было слабое сердце, а он сильно пил. Поэтому он ушел из жизни раньше, чем Сталин устроил «ленинградское дело».

Уничтожение ленинградских партийных работников — это было самое крупное послевоенное дело. Причем на сей раз Сталин расправлялся не с теми, кто когда-то работал с Троцким или Зиновьевым (они уже почти все были уничтожены), а с собственными ставленниками.

Ленинградское руководство обвинили в том, что оно проводит вредительско-подрывную работу, не желая подчиняться Центральному комитету. Говорили, что питерцы хотели создать компартию России и сделать столицей Ленинград.

По «ленинградскому делу» шестерых видных партийных работников, начиная с Кузнецова и Вознесенского, расстреляли. В общей сложности арестовали около трехсот человек, многие уже давно работали в других городах, но брали всех заметных ленинградцев. Взамен арестованных прислали людей из других городов. Уцелел только будущий глава правительства Алексей Николаевич Косыгин. В последнюю минуту Сталин его помиловал.

Уничтожение ленинградских партработников вовсе не было результатом конкурентной борьбы внутри аппарата, хотя многие наверняка радовались, что освободились высокие кресла. Акция была показательной, чтобы все видели: наказали целую ленинградскую партийную организацию! Это впечатляло.

Массовые репрессии ленинградских партработников были сигналом всей стране: никакой самостоятельности! По каждому поводу просить разрешения у ЦК, а то будет как в Ленинграде. Почему в жертву были принесены именно ленинградцы? Сталин им по-прежнему не доверял.

Через два месяца после смерти Сталина, в мае 1953 года, ленинградцы собирались отпраздновать 250-летие города. Нужна была санкция начальства. Тогдашний первый секретарь Ленинградского обкома Василий Михайлович Андрианов отправил в ЦК записку с просьбой разрешить отпраздновать юбилей города. Ему ответили, что в настоящий момент это нецелесообразно. В руководстве страны шла борьба за власть, и членам президиума ЦК некогда было заниматься ленинградскими делами.

Только через три года обком рискнул вновь обратиться в ЦК с той же просьбой. На сей раз в Москве к обращению отнеслись более благосклонно. Разрешили. Дату праздника определили в Москве. Решили отправить в город на Неве членов президиума ЦК, но именно в тот день, когда собирались определить состав делегации, Молотов, Маленков и другие решили свергнуть Хрущева. Не повезло ленинградцам: разгорелась ожесточенная политическая схватка, и вопрос о праздновании опять отложили. Недавняя столица превратилась в город с провинциальной судьбой.

Хозяином Ленинграда Хрущев сделал Фрола Романовича Козлова, которого прислали в город после массовой чистки 1949 года. Козлов был грубым и упрямым человеком с нешироким кругозором.

Однажды в Ленинград привезли главу Монголии Юмжагийна Цеденбала. Козлов устроил прием. Произносились тост за тостом.

Поскольку присутствовало командование Балтийского флота, Це-денбал поднял тост за советский военно-морской флот. Тогда Фрол Козлов встал и провозгласил ответный тост — за военно-морской флот Монголии. Цеденбал с трудом сдержал смех: в Монголии нет ни моря, ни крупных озер, нет, разумеется, и военно-морского флота.

Козлов так понравился Хрущеву, что Никита Сергеевич взял его в Москву, сделал сначала своим первым замом в правительстве, а потом фактически вторым секретарем ЦК.

Вместо себя Козлов оставил в городе Ивана Васильевича Спиридонова, которого тоже призвали на руководящую работу после «ленинградского дела». Спиридонов Хрущеву не понравился, и в Ленинграде появился новый хозяин — Василий Сергеевич Толстиков. А он уже не понравился Брежневу, который отправил Толстикова послом в Китай, а в Ленинграде поставил Романова.

До появления Горбачева Григорий Васильевич Романов был самым молодым членом политбюро. Остальные были минимум на десять лет старше и давно пересекли пенсионный рубеж. И хотя бы в силу возраста перед Романовым открывались известные перспективы. Именно поэтому он не вызывал теплых чувств у товарищей по политбюро. Тем более, что был период, когда Леонид Ильич стал особо отличать Романова и кому-то даже намекнул, что прочит Григория Васильевича себе в преемники.

Романова поддерживал и глава правительства Косыгин, хотя обычно они с Брежневым расходились в оценках. Алексей Николаевич откровенно говорил иностранцам:

— Имейте в виду, что основной фигурой в будущей политической жизни Советского Союза будет Григорий Васильевич Романов.

Юрий Андропов, став генеральным, перевел Романова в Москву, сделал его секретарем ЦК по военно-промышленному комплексу. С появлением Романова в руководстве партией возник еще один человек, который со временем мог претендовать на первые роли. Тем более он представлял крупную партийную организацию и был специалистом в промышленной сфере, а не в сельской, как Горбачев.

Перевод в Москву оказался для Романова роковым. Москвичи встретили его настороженно. Косыгин к тому времени уже ушел в мир иной. Других влиятельных выходцев из Ленинграда в ЦК и в правительстве не было. Не очень-то брали в Москву из Ленинграда. Возможно, все еще аукалось «ленинградское дело».