Леонид Млечин - Кремль. Президенты России. Стратегия власти от Б. Н. Ельцина до В. В. Путина

Но у нас прокуратура привыкла действовать иначе. Первым делом подозреваемого надо посадить. Само по себе лишение свободы делает любого задержанного сговорчивее, и он спешит признать все, что угодно, лишь бы поскорее суд, на котором можно будет заявить о своей невиновности. Поэтому так много дел рассыпается в судах, и они направляются на доследование.

Следственная работа требует высокой квалификации и кропотливого труда, но зачем себя мучить, когда достаточно посадить подозреваемого, и он сам во всем признается?

В случае с Гусинским едва ли рассчитывали на то, что он даст слабину и подпишет показания против себя. Как вскоре стало ясно, никто и не собирался судить Гусинского. На него хотели надавить, чтобы он отказался от своей медиа-империи.

Президент Путин, находившийся в тот момент за границей, твердо и убежденно говорил, что ничего не знал о готовящемся аресте Гусинского. Это смутило экспертов: да как же это могло произойти, что президента страны не поставили заранее в известность о такой крупной операции?

Даже в самых демократических государствах правоохранительные органы и прокуратура обязательно информируют главу государства о ходе расследования громких, общественно значимых дел. Президент — человек, которому доверены все высшие секреты, поэтому Генеральный прокурор не вправе утаить от президента намерения арестовать ту или иную крупную фигуру.

Президент государства имеет право узнавать о таких событиях не из газет. Он должен быть заранее готов к тем политическим последствиям, которые будет иметь подобный арест.

Прокуратура всегда работала под неусыпным руководством президентской администрации. Неужели нас хотели убедить в том, что Генеральный прокурор Владимир Устинов не только скрывает от президента свои планы, но и вообще не желает с ним разговаривать, в результате Путин не в состоянии связаться с Устиновым?

У нас в стране есть камикадзе — в Чечне, они взрывают себя вместе с солдатами федеральных сил. Генеральный прокурор не похож на камикадзе. Ну разве можно себе представить, что Генеральный прокурор по собственной воле решил взбудоражить страну, настроить общество против президента и заодно сорвать Путину первый официальный визит за границу?

Возникла, правда, и другая версия. В Москве в тот день не было ни президента, ни премьер-министра, ни секретаря Совета безопасности. На хозяйстве остался глава президентской администрации Александр Волошин, известный своей горячей «любовью» к Гусинскому и НТВ. Некоторые журналисты, вхожие в Кремль, рассказывали, что Волошин уже давно грозился посадить Гусинского за решетку. Ни сам Волошин, ни президентская пресс-служба эти утверждения не опровергли.

Волошин, как многие решили, и исполнил свою давнюю мечту — санкционировал арест Гусинского.

Но возможно ли это? Конечно, Волошин человек влиятельный, но только в рамках полномочий, данных ему президентом.

Конечно, бывают случаи, когда чиновники не просят у президента прямого благословения на ту или иную деликатную акцию, оставляя ему возможность — в случае неудачного развития событий — сказать, что он ничего об этом не знал или что его подставили нерадивые подчиненные. Но это делается только тогда, когда подчиненный твердо знает, что исполняет волю президента и что его не накажут, а похвалят.

Скандал из-за ареста Гусинского приобрел международный характер. Пострадавших в этой истории было двое. Это Гусинский, который попал в тюрьму, и президент Путин, который впервые стал объектом столь массированной критики в негосударственных средствах массовой информации.

Президентская команда не смогла толком помочь президенту, придумать для него разумную линию поведения, разработать какую-то контригру, эффектный шаг, подготовить сильное заявление.

Все, что мы услышали в те дни, вызывало в стране смех, особенно когда Путин сказал, что не мог связаться с Генеральным прокурором Устиновым, чтобы узнать, за что посадили Гусинского, поскольку Устинов, как на грех, уехал из Москвы. Слова президента породили массу шуток и обещания подарить президенту мобильный телефон.

Выступления журналистов, в первую очередь НТВ, еще больше убедили президентскую команду в том, что независимые средства массовой информации для нее крайне опасны.

С самого начала было ясно, что люди, которые затеяли всю эту операцию, намерены довести ее до конца. Они спокойно пропустили мимо ушей обращения многих российских политиков и деловых людей, которые просили сохранить НТВ и печатные издания «Медиа-моста». Если бы власть хотела погасить этот скандал, то и воспользовалась бы этим предложением. Но цель другая: продемонстрировать твердость и непреклонность в назидание всей стране.

Именно в эти дни Путин отправился в Испанию и Германию, где его ждала теплая встреча. Европейские политические лидеры одного с ним поколения хотели установить с новым российским президентом хорошие личные отношения. А уж поездка в Берлин должна была стать для Путина триумфальной, зримым свидетельством исполнения желаний. Когда-то он уезжал из немецкой столицы офицером госбезопасности без особых перспектив, а вернулся президентом великой страны.

Но Путин был лишен возможности насладиться триумфальным путешествием по Европе. Атака на НТВ произвела самое невыгодное впечатление на западное общественное мнение. Для президента Клинтона — а он только что был в Москве и демонстративно дал интервью именно радиостанции «Эхо Москвы», которая входила в «Медиа-мост», — это была пощечина.

Все это немедленно изменило атмосферу вокруг Путина. Он-то предполагал говорить о планах преобразования России, о грядущих реформах, о том, что в России наступают новые времена, что в Россию нужно вкладывать деньги, а ему задавали один и тот же вопрос: почему под ударом независимое телевидение, которое критикует правительство?

Путину это было очень неприятно. Если сначала он говорил об истории с Гусинским и НТВ с легкой улыбкой, словно удивляясь, что его спрашивают о каких-то мелочах, то очень быстро утратил привычное спокойствие и буквально кипел от раздражения. И все-таки ему пришлось произнести слова, которых от него ждали: что прокуратура, может быть, погорячилась, вовсе не обязательно было сажать хозяина НТВ.

Все ошибочно решили, что Путин пошел на попятный и тем самым подает сигнал прокуратуре: отпустите его! Думать так — значило вовсе не понимать Путина. Видно же, что по своему характеру и воспитанию он более всего не терпит обвинений в слабости, в том, что поддается чужому влиянию.

Вся история с «Медиа-мостом» произвела чудовищное впечатление на многих людей, которые занимаются политикой, журналистикой, бизнесом. Они задумались о том, что то же самое может произойти и с ними. И возможно, эта мысль будет их преследовать всякий раз, когда они столкнутся с выбором: сказать правду или промолчать, сделать то, что должно, или то, что требует начальство.