Владимир Стасов - Цезарь Антонович Кюи

В 1879 году была написана, сообща четырьмя русскими композиторами, Бородиным, Кюи, Лядовым и Римским-Корсаковым, та прелестная музыкальная шутка, которую так высоко ценил Лист и которая называется: «Парафразы». Здесь помещено, в числе других, пять вариаций, финал и вальс Кюи. Между вариациями особенно замечательна вариация № 3, с блестящими фанфарами тромпеты, очень оригинальный, юмористический финал и вальс — чудесный по элегантности. Горячие, необычайные похвалы Листа сильно кольнули и раздосадовали многих: Кюи же так много придавал тогда значения публичному заявлению Листа, что писал мне, по поводу тогдашней моей статьи (пусть эти строки служат примером шутливых писем Кюи к близким людям, когда он бывал покоен и в духе):

«Милейший, дорогой, пылкий, славный, кипучий, и проч., и проч., и проч. Вл. Вас. Вся история „Парафраз“ необычайна, весьма утешительна, и всю ее сделали — вы. Это один из ваших самых блестящих подвигов, ваш Аустерлиц, Тека, Ваграм… До свидания, несокрушимая опора искусства и искусников, лучшие дрожжи для поднятия их духа, жаровня для согревания их хладеющей фантазии.

Весь всей душой ваш

Ц. Кюи».

--

В ноябре 1873 года праздновался в Пеште 50-летний юбилей Листа. Новые русские музыканты, и с ними несколько ближайших к новой русской музыкальной школе лиц (в их числе и я), отправили к нему телеграмму, на французском языке, такого содержания:

«Кружок русских, преданных искусству, верующих в вечное его поступательное движение и стремящихся содействовать этому движению, горячо приветствуют вас в день вашего юбилея, как гениального композитора и исполнителя, расширившего пределы искусства, великого вождя в борьбе за жизнь и прогресс в музыке, неутомимого художника, перед колоссальной и долговечной деятельностью которого мы преклоняемся».

Этот текст — сочинения Кюи.

Как высоко Берлиоз ценил и уважал Кюи, это мы знаем из писем Берлиоза последних годов его жизни (они напечатаны).

В 1876 году началось первое личное знакомство Кюи с Листом. Еще ранее того, летом 1873 года, Лист писал ему о том, как высоко ценит его оперу «Ратклифф», недавно им узнанную, и как бы желал содействовать распространению ее в Германии, но со времени своего удаления от дирижерства в Веймарском театре он уже не может действовать как бы хотел. Теперь же, в 1876 году, личные сношения Кюи с Листом завязались очень прочно, продолжались целых 10 лет, до самой кончины Листа.

Живые впечатления свои и искреннее восхищение великою личностью гениального человека, а равно и свои, гораздо менее интересные, свидания с Рихардом Вагнером в Байрейте Кюи изложил тогда же, в 1876 году, в «С.-Петербургских ведомостях», а позднейшие свои свидания с Листом — в записке, написанной по моей просьбе и напечатанной мною в одной моей статье, в «Северном вестнике» 1889 года.

С 1884 года началось знакомство Кюи с графиней де Мерси Аржанто, началось и продолжалось до самой ее кончины, в Петербурге. Все высокоинтересные подробности этого знакомства Кюи с ревностной, несравненной пропагандисткой в Европе творений новой русской музыкальной школы изложены в биографии графини Аржанто, напечатанной на страницах «Артиста» (№ 14, 1891), и потому мне нет надобности давать здесь оттуда выписки.

Но зато я считаю нужным, для заключения своего очерка, привести отрывок из одного его письма ко мне, 3 мая 1880 года, где он высказывает общий взгляд на деятельность членов-товарищей новой русской музыкальной школы. Они характерны.

«Если б талант наших да иностранцу — он бы его исписал и испортил. Возьмите же хоть Z: в плодовитости он ультра-иностранец, по таланту же — не слабее нас. А чорта ли в том? Плодовитость порождает водянистость, повторения и ремесло, а ремесло — смерть искусства. Много писали музыканты-ремесленники: Россини, Обер, Оффенбах, Рафф и проч.; музыканты же художники всех стран — мало. Я ценю, люблю „Ратклиффа“ и „Анджело“, но повторять их не хотел бы. В своем одиночестве им лучше: они весче, они сильнее. Относительно плодовитости, живопись — исключение, потому, думаю, что концепция легче (берется из действительности) и берет меньше времени, чем техника, выполнение. А у нас — главный расход на идеи.

Далее, всякий художник даст то, что в нем сидит. Если что во мне еще сидит, никакое генеральство его не затормозит. [6] Ответ на мои опасения. — В. С. Если все вышло — нужно с этим мириться и радоваться, что кое-что сделано. А наши „реформаторы“ и „начинатели“ — славу богу, поработали на целое столетие. Глазное, проникнитесь мыслью, что долговечность, сила и значение наших произведений, с Глинки начиная, в их немногочисленности».

Прибавлю еще два слова: первое то, что графиня Аржанто напечатала в Париже в 1888 году, на французском языке, прекрасную, подробную, обширную биографию Кюи, с солидным разбором всех его музыкальных произведений (единственный недостаток этой книги — излишнее иногда пристрастие к своему другу и предмету художественного обожания). Другое же мое слово то, что в 1890 году Репин написал изумительный по правде, жизни и силе краски — портрет автора «Ратклиффа» и «Анджело».

1894 г.

«ЦЕЗАРЬ АНТОНОВИЧ КЮИ». Биографический очерк. Напечатан впервые в 1894 году (журнал «Артист», февраль, № 34).

Статья имеет двоякое значение: как монография и как страница из истории русской музыкальной критики.

Среди стасовских многочисленных монографий («М. И. Глинка», «М. П. Мусоргский», «А. П. Бородин» и др.) эта работа занимает особое место. Она писалась при жизни Кюи, специально к его юбилею, с целью подбодрить композитора, вдохновить на дальнейшее творчество. Это определило и ее характер: умышленное замалчивание Стасовым теневых сторон музыкальной деятельности Кюи, а следовательно, и недостаточную объективность работы в целом. Однако неправильно было бы упрекать автора в научной недобросовестности: в ряде других своих статей он с присущими ему прямотой и горячностью обрушивался на Кюи, указывая на сделанные им ошибки. Так, например, в фельетоне «Печальная катастрофа», напечатанном в газете «День», 1888, 8 января, № 3, Стасов говорит об отступничестве Кюи, начавшемся с критического отношения его к творчеству старшего поколения русских композиторов — «Борис Годунов» Мусоргского (1874) и «Каменный гость» Даргомыжского (1877) — и кончившимся заявлением о ложности творческих установок возглавляемого Глазуновым молодого поколения и восхвалением произведений А. Рубинштейна, С. Танеева и Э. Направника. В своем письме к московскому музыкальному критику Кругликову от 19 августа 1889 года Стасов дает отрицательную оценку книги Кюи «Музыка в России» («La musique en Russie»), появившейся вначале в «Revue et Gazette musicale» и в 1880 году изданной отдельно (Париж): я«…потребовал, — пишет Стасов, — чтобы он (Кюи) переделал от самого корня и изменил эту поверхностную, неудовлетворительную и ябеднически-несправедливую книгу» («Советская музыка», 1949, № 9, стр. 50).