Александр Лапин - Куда идут русские?

Чего не скажешь о множестве современных писателей, якобы претендующих на разрушение запретов, на деле же стремящихся любой ценой достичь дешевой популярности и, как следствие, обогащения. Впрочем, это не причина, а всего лишь следствие того, что брань проникла во все сферы нашей жизни. Кое-где она даже стала чуть не языком профессионального общения. Более того, употребление нецензурщины или рассказ друг другу похабных анекдотов превратились в символ особой доверительности отношений.

Если сюда добавить и повсеместное распространение блатного жаргона (чему способствовала массовая отсидка россиян в прошлом веке), то картина получится еще более удручающая. Тем более что многие из тех, кто недавно сам топтал зону, теперь определяют общую, в том числе и культурную, атмосферу нашего общества.

Стоит ли удивляться, что прокуратура и налоговые органы совершают «наезды» на неугодных олигархов, бизнесмены и политики «заказывают» друг друга, так называемые хозяйствующие субъекты даже юридические вопросы решают «по понятиям», а «по фене ботают» не только пацаны в подворотнях, но и домохозяйки. Что говорить, если сам президент в свое время на всю страну заявил о намерениях «мочить в сортире» чеченских боевиков!

Вместе с неиссякающим потоком русского мата вся эта словесная грязь не только засоряет «великий и могучий», но и развращает душу народа. Те метаморфозы, которые в последние годы претерпевает русская брань, ярко отражают изменения нашего сознания.

Нельзя не заметить, что и назначение мата в последнее время изменилось. Его главным предназначением вновь стало оскорбить человека. Не так давно эти черты приписывали исключительно городскому мату. В деревне же люди матерились вроде бы не со зла, а так — по простоте душевной. Сегодня эти различия практически стерлись: отборным трехэтажным кроют у нас повсеместно, не щадя ни Бога, ни матери.

Весь двадцатый век над россиянами проводили эксперименты. И мат порой становился для русского человека единственным способом открыто выразить то, что происходило у него в душе. Мат — очень экспрессивное и агрессивное средство. Используя его не в экстремальных случаях, а в повседневном общении, мы как бы повышаем планку собственной чувствительности, грубеем и душой, и мыслями. Родители грязно ругаются в присутствии детей. Интеллигентные с виду женщины порой загибают так, что у иных мужиков уши в трубочку сворачиваются. В нашу жизнь все больше проникают грязь и разврат, составляющие самую сущность русской ненормативной лексики.

Кто-то первым делом вспомнит здесь о цензуре. Запретим, мол, ругаться с телеэкрана, закроем неугодные программы и периодические издания — и сразу наступит полное торжество нравственности. Да и соответствующую статью в Уголовном кодексе тоже никто не отменял. Однако инквизиторские методы никогда себя не оправдывали, а уж в нашей стране и подавно. Болезнь лишь уйдет внутрь.

На деле больше внимания нужно уделять настоящей культуре, а не заимствованному иностранному ширпотребу, напичканному англоязычными «motherfuckers» и прочими эквивалентами нашей собственной матерщины.

Что же касается сохранения нравственного здоровья, мне в связи с этим вспоминается притча о Будде. Еще босоногим проповедником бродил он по деревням, рассказывая крестьянам о своем учении. В одном из селений его стали бранить последними словами. На что Будда невозмутимо ответил: «Вчера я был в другой деревне, где меня превозносили в похвалах. Но я не принял их слов: это не мое. И вашу брань не возьму. Оставьте ее себе».

Внутреннее спокойствие и душевное равновесие, пожалуй, единственный способ борьбы с этим злом. Важно, слыша брань, не заводиться, не давать энергетическому вампиру, которым является любой злобный матерщинник, упиться нашей энергией, излив потоки своей душевной нечисти. Пусть оставит ее себе.

И главное — не забывать собственных православных ценностей, несовместимых с употреблением бранных слов. Помимо всего прочего, матерясь, мы служим дьяволу. И любителям крепкого словца неплохо было бы хоть изредка вспоминать и об этом.

«Зависть — чувство досады, вызванное благополучием, успехом другого» (Ожегов)

Зависть всегда была свойственна людям. И с тех пор, как Каин убил Авеля, не случайно считается одним из самых страшных грехов. Несмотря на это, у любого народа на каждого Моцарта обязательно найдется свой Сальери.

Мы же и сюда привнесли свою национальную специфику. Многим, наверное, знаком анекдот, в котором встречаются двое грузин: «Кацо, у тебя машина есть? Есть. И у меня тоже. А у Гиви нет. Давай и ему купим». В то время как диалог двоих русских выглядит иначе: «Иван, ты сидел, и я сидел, а Петька еще нет. Давай и его посадим».

Здесь впору задуматься: на самом деле мы необычайно завистливый народ или же это не более чем очередной навет наших врагов?

Трудно говорить о прошлых поколениях. Однако, обратившись к авторитетным источникам, мы видим, что в произведениях Толстого, Достоевского, Чехова герои мечутся, ищут свою правду, переживают бурные страсти. Но тех, кого съедала бы черная зависть к ближнему, отыскать среди них нелегко. То ли эта грань человеческой души не исследовалась нашими классиками, то ли зависть не была столь уж определяющей чертой русского характера. (Тем более что и в более ранних источниках народ наш всегда изображался как смиренный и незлобивый.)

Но откуда же тогда взялось распространенное убеждение западных и отечественных политологов в том, что, к примеру, революция 1917-го родилась именно из зависти русского народа к богатым?

Кто-то скажет здесь, что чувство это было не свойственно русским лишь до тех пор, пока они жили общиной: при патриархальном укладе жизни не существовало самих поводов для зависти, так как все были равны. С развитием же капитализма и ростом социального неравенства дала знать о себе и зависть.

Однако, на мой взгляд, нельзя отрицать и того, что особую роль сыграли при этом профессиональные революционеры-космополиты, которые на всем протяжении прошлого века сознательно прививали народу не лучшие качества. Причем зависть среди них едва ли не главное, так как именно из нее рождается множество других грехов: раздражение, ненависть, ожесточение, злословие, гнев, ложь, честолюбие…

Тот же булгаковский Шариков был вполне безобидным идиотом до тех пор, пока, встретившись со Швондером, не проникся духом классовой ненависти. Руководствуясь умело разжигаемой завистью, такие же Шариковы в массовом порядке строчили потом доносы на соседей, имевших смелость хоть чем-то выделяться на фоне их серой массы. Причем это считалось даже какой-то особой доблестью. В моей семье отец, к примеру, провел два года в тюрьме, взяв на себя вину матери. (В голодное время она принесла с колхозного поля пару кукурузных початков для своих детей и не поделилась ими с заглянувшей на огонек соседкой, а та не простила ей этого и сообщила куда следует.) Сколько таких историй хранят русские семейные предания! Вчерашний народ-богоносец, которому объяснили новые правила игры, с легкостью пустился во все тяжкие. И в основе всего этого лежала она же — зависть, прикрытая «идеологией будущего».