Рольф Эдберг - Дух Долины

Новый умственный горизонт открывает возможность воссоединить два понятия — чувствовать и знать. Как присущее первобытным человеческим общинам чувство общности с окружением совмещалось с трезвыми и доскональными практическими знаниями, так и наши новые знания, пусть еще очень зыбкие, составляют вещество, из которого можно отлить целостное восприятие. Однако процесс отливки требует, кроме знаний, еще одного множителя. Разум, знающий свой потолок, нуждается в помощи подсознательных воспоминаний и чувств, — чувств, что, возможно, служат инструментами, на которых играет космос.

Целостное восприятие древнего человека было привязано к узкой сфере, нам же открывается бесконечность. Наблюдателю, который сидит под одним из деревьев Земли, представляется, что именно через восприятие огромности можем мы воссоединиться с нашей былинкой в бесконечности. Путешествия первопроходцев расширили Землю, новые открытия заставили ее уменьшиться в объеме. Однако наши космические корабли с человеческой плотью внутри или без нее являют нам — теперь уже привычно для глаз и мозговой коры — не только потрясающую малость Земли в потрясающем космосе, но и ее уязвимую красоту.

Острое ощущение первобытным человеком территории, клочка земли, составлявшего основу его материального и духовного существования, — почему бы у поколения, выходящего в космос, этому качеству не развиться в восприятие мира в целом, без каких-либо стыков и швов? Древнее интуитивное понимание, что человек должен жить в гармонии с окружающей средой, — почему бы ему не вырасти в заботливое, бережное отношение ко всей нашей земной среде?

Если для первобытного человека было естественным слушать голос ручья и дерева и разговаривать с ними, то теперь мы начинаем видеть Землю как единый организм. Начинаем догадываться о роли гомо в этом организме. Догма господства разрушена. Но в силу развития нашего мозга мы, быть может, сами того не желая, в известном смысле стали ответственными за дальнейшую эволюцию организма Земля и нас самих. От этой ответственности не уйти, пока наш вид не возвратится в землю. Теперь мы причастны к жизни планеты больше, чем когда-либо мнилось нам в несуразных мечтах о господстве, мы — мозг и сознание Геи!

Это — откровение для нас. И в нем заложен огромный вызов.

Новая роль обязывает к смирению. Мудрость наших целей определяется не нами, а природой в целом. Самые совершенные наши приборы мы должны использовать так же, как первобытный человек использовал свои органы чувств: чтобы слушать, воспринимать, учиться.

И тогда рухнет миф о приросте. Элементарная истина: на планете с конечными размерами мы не можем продолжать расходовать ресурсы так, словно они бесконечны. В жизненной программе каждого организма, будь то дерево или животное, заложен оптимальный предел органического роста. Человек физически растет примерно до двадцати лет; дальнейший рост чреват гротеском, частичный дальнейший рост чреват раковой опухолью.

Примерно то же можно сказать об организме Земля. Во имя выживания и понимая свою ответственность за дальнейшую эволюцию, мы обязаны согласовывать с этим фактом использование ресурсов планеты. И прежде всего это касается зажиточных стран.

Мир без стыков и швов должен включать живое многообразие людей. Бережное отношение к Земле невозможно без лояльности и сознания общей судьбы внутри вида. Скудость ресурсов остро ставит вопрос о распределении. Чрезмерное потребление одними означает сокращение ресурсов для других — сегодня и впредь. Когда все толпятся вокруг одной миски, жадность одного — смертный приговор другому. И обратно: можно ли требовать сколько-нибудь заметного чувства общей ответственности от тех, кого оттесняют от миски?

Кочевник сам шел за своей пищей, когда же товары стали кочевать, приходя к людям, началась эра, позволяющая части человечества, вооруженной технологией, мечом и капиталом, присваивать львиную долю планетных ресурсов путем торговли, завоевания, колониализма. Эта эра подходит к концу.

Мы достигли стадии, когда этику сосуществования, присущую краалю, следует распространить на всю планету. На съежившейся Земле больше нет никакого «там», одно только «тут». В безбрежной космической саванне, между рощицами созвездий вся Земля — один крааль.

Разве нельзя, не боясь обвинения в бегстве от действительности, представить себе, что мы, засылающие разведчиков за Юпитер, способны также создать глобальный порядок, обеспечивающий каждому живущему на этой космической былинке достаточно пищи, ежедневную норму чистой воды, чистый воздух для вентиляции легких и не случайно освободившуюся площадь?

Распределение ресурсов — вот в чем вопрос. Распределение не только в пространстве, но и во времени. Есть что-то глубоко унизительное в том, что одно поколение устраивает свое благополучие за счет будущего. Наша ответственность за грядущие поколения заключается не в том, чтобы даровать им жизнь, а в том, чтобы даровать им мир, где сохранились красота, многообразие и материальные предпосылки удовлетворительного существования. Подобно тому как родовая община, пользовавшая свой участок по соглашению с духом земли, почитала себя коллективом, многие члены которого умерли, некоторые жили, а большинство еще не родилось, взгляд на человека как орудие продолжающейся эволюции должен подразумевать острое восприятие человечества как категории, протяженной во времени.

Обещания и предупреждения истории гласят: все, что вершилось в прошлом, сказывается в настоящем. Таким же образом будущее становится продуктом наших озарений и ошибок, наших провидений и хитросплетений.

В своей органической взаимосвязи вопросы ресурсов и распределения нацеливают на другой образ жизни. Нельзя оставлять в неприкосновенности наши производственные и общественные формы. Индустриальное общество, выросшее из географических открытий и технических новаций, выполнило и перевыполнило свою миссию.

Индустриальное общество означало огромный выигрыш и освобождение для некоторых частей человечества, ранее обреченных на тяжкий труд и лишения. Но при дальнейшем развитии сам прирост стал смазкой для индустриальной машины, а производство подчас — скорее самоцелью, чем средством удовлетворять текущие потребности человека. А это влекло за собой, с одной стороны, непрестанно растущий спрос на мировые ресурсы, с другой — растущие горы отходов и убиение среды. Да и ритм машин отличен от природных ритмов.

Оптимистическая вера в прогресс, сопровождавшая победу индустриализма, теперь сменилась сомнениями и разочарованием. Многие молодые поворачиваются спиной к индустриальной культуре, все меньше людей верят в нее, растет потерянность у тех, кто половину своего бдения проводит в чуждых им ситуациях. В то же время технологическое развитие постоянно осложняло социальный аппарат, и он все больше отдалялся от масс, становясь при этом все более уязвимым. Быть может, мы идем навстречу временам полного развала, когда отчаянные группы, вооружась совершенной техникой, а то и плутонием, возьмут власть в свои руки. Если мы не сможем создать новые формы сосуществования.