Рольф Эдберг - Письма Колумбу

Мы слишком мало знаем о том, как радиоактивные изотопы ведут себя в морях. Известно, что их способен усваивать планктон, становясь тем самым своего рода носителем инфекции. Есть основания предполагать, что морские организмы, в ходе своей эволюции не испытавшие действие радиоактивного фона континентов, чувствительнее к генетическим нарушениям, чем наземные создания.

Великое множество обитателей моря направляется к устьям рек и к ближайшим берегам, когда гормоны сообщают им, что наступило время нереста и родов. Некоторые поднимаются даже в осененные зеленью горные ручьи. Большинство остается в богатых питательными веществами солоноватых водах прибрежья. Здесь происходит немалая часть процесса обновления океанической жизни. По мнению специалистов, ничем не зараженное речное устье биологически в двадцать раз продуктивнее открытого моря и вдвое богаче питанием, чем зерновое поле.

Теперь горька слюна в речных устах, и дыхание их гнилостно. Лосось и другие благородные странники, чье ежегодное возвращение индейцы некогда отмечали праздничными ритуалами, не в силах пробиться вверх по больным рекам. Сами районы устья, колыбели моря, — наиболее зараженные участки Океана. Перед мегаполисами разрастаются водные пустыни, подобно тому как Сахара неуклонно ширит свои владения в Африке. Во многих местах прибрежные воды словно бы копируют изгаженное побережье континентов, усугубляя загрязнение.

Когда рыба в отравленных реках всплывает вверх брюхом, нам делается не по себе, точно мы встретили собственную смерть. Когда жизнь пресекается в самом начале, погибают икринки, не развиваются мальки — мы этого не замечаем. А море становится все беднее и беднее.

Такова ирония великих противоречий: не успели мы толком открыть возможности моря, как лишаем себя его пищевых ресурсов, отравляя их. Вместо того чтобы шире осваивать морские богатства для растущего и голодающего населения планеты, мы их сокращаем.

Многое из того, что нами отправляется в море, мы, надо думать, получаем обратно. И не только в виде отравленной ртутью, приправленной биоцидами или радиоактивной рыбы. Когда Солнце испаряет воду Океана, в ней, очевидно, наряду с морскими солями присутствует часть наших химических отходов. То, что мы тайком сбрасываем в реки и что реки затем несут в Океан, в какой-то мере несомненно возвращается с тучами, которые бриз гонит на сушу.

Кое-что зная и еще больше подозревая о последствиях нашей наземной деятельности для моря, с дрожью думаешь о современных конкистадорах, вторгающихся в океанские глубины. Нет никаких оснований считать, что они наделены большей мудростью и осмотрительностью, нежели те, кто некогда вторгался в страны темнокожих людей. На суше наши неудачи перевесили успехи. Еще сильнее могут они перевесить в Океане. Подводные рудники и разного рода установки на морском дне, нередко действующие на атомной энергии, способны еще больше отравить воду, взмутить донный ил и вызвать непредвиденные смещения, даже нарушить столь же могучий, сколь и деликатный механизм течений. И все это чревато труднопредсказуемыми последствиями как для морских глубин, так и для побережий.

Мы чрезвычайно мало знаем о том, как действуют законы моря. Слишком скоро можем мы познать, как они отказываются действовать.

В море поступь смерти не так наглядна, как на суше. На континентах в роли обвинителей выступают оголенные горы, бесплодные пространства, большие города с их выхлопными газами и скученностью, с трущобами и шумом; точно сама земля вопиет о своем великом бедствии. Океан чахнет молча. Так и будет идти, пока в один прекрасный день нашему взгляду вдруг не предстанет мертвое море — и никаких признаков жизни, кроме движения волн.

Некоторые исследователи предупреждают: Океан может угаснуть уже к концу нашего столетия.

Если они правы, нет более серьезного предупреждения. Мало того, что мы лишим себя столь остро необходимого миру источника пищи, отравляя рыбу, губя нерестилища и основу океанической жизни — планктонные луга. Непосредственно еще важнее для нашего существования не имеющая ни листвы, ни ветвей, ни корней одноклеточная морская флора: она производит семь десятых планетного кислорода.

Когда в Амазонии, чей вечнозеленый, живой лиственный полог обеспечивает половину кислорода, производимого наземной флорой, тарахтят моторные пилы, когда влажные леса Индонезии и Африки вырубают быстрее, чем они способны возрождаться, и ширятся степи и пустыни, когда наши машины пожирают столько кислорода, что нынешние владыки северной половины западного континента потребляют его на сорок процентов больше, чем производится на просторах недавно захваченного ими края, — тогда, само собой, растет роль моря как поставщика кислорода для животного мира.

В дрейфующем фитопланктоне — предпосылка нашего выживания. Когда исследователи докладывают, что нефть и химикалии могут убить фитопланктон или затормозить его размножение, что в Северной Атлантике за последние двадцать лет заметно сократилась масса некоторых видов планктона, есть все основания бить тревогу.

Становится все очевиднее, что изо всех частей жизненной сферы планеты наиболее прямой угрозе подвержен Океан. И не исключено, что к риску мгновенной гибели в пламени ядерной войны или медленной смерти в отравленном мире надлежит добавить риск удушения из-за нехватки кислорода, подобно тому как погибает рыба в озерах и вдоль морских берегов, когда падает содержание кислорода в воде.

Океан, который называют колыбелью жизни, может стать и ее могилой.

Сеньор Альмиранте!

Сад Королевы — Хардин-де-ла-Реина!

Такое поэтичное название дали Вы с ходу скопищу островков, рифов и баров южнее Хуаны, когда после первой, радужной встречи с Ямайкой углубились в него, продолжая поиск пути в страну Великого хана. Но когда Вам пришлось перебирать все румбы компасной картушки, петляя в лабиринтах тесных проходов и мелких проливов среди бесчисленных островков, райский сад в Океане обратился для Вас кошмаром.

Вечера при небе, словно налитом кровью. Штормовые ветры, что по ночам срывались с гор Хуаны — и давай кружить по всем странам света. Рокочущие грозы, внезапные течения, упорные волны. Корабли скребут днищем грунт в прижимистых узкостях, матросы выскребают крохи со дна сундуков. Сами Вы измотаны неделями бессменных вахт и бессонными ночами, к тому же, как и все, истощены недоеданием. Постоянная забота: сколько парусов убрать, повинуясь шторму, а сколько оставить, чтоб суда слушались руля, огибая мели, подводные камни и прочую нечисть.