Рольф Эдберг - Письма Колумбу. Дух Долины

В своей органической взаимосвязи вопросы ресурсов и распределения нацеливают на другой образ жизни. Нельзя оставлять в неприкосновенности наши производственные и общественные формы. Индустриальное общество, выросшее из географических открытий и технических новаций, выполнило и перевыполнило свою миссию.

Индустриальное общество означало огромный выигрыш и освобождение для некоторых частей человечества, ранее обреченных на тяжкий труд и лишения. Но при дальнейшем развитии сам прирост стал смазкой для индустриальной машины, а производство подчас — скорее самоцелью, чем средством удовлетворять текущие потребности человека. А это влекло за собой, с одной стороны, непрестанно растущий спрос на мировые ресурсы, с другой — растущие горы отходов и убиение среды. Да и ритм машин отличен от природных ритмов.

Оптимистическая вера в прогресс, сопровождавшая победу индустриализма, теперь сменилась сомнениями и разочарованием. Многие молодые поворачиваются спиной к индустриальной культуре, все меньше людей верят в нее, растет потерянность у тех, кто половину своего бдения проводит в чуждых им ситуациях. В то же время технологическое развитие постоянно осложняло социальный аппарат, и он все больше отдалялся от масс, становясь при этом все более уязвимым. Быть может, мы идем навстречу временам полного развала, когда отчаянные группы, вооружась совершенной техникой, а то и плутонием, возьмут власть в свои руки. Если мы не сможем создать новые формы сосуществования.

Через индустриальное общество и через национальное государство, не отвечающее новой глобальной реальности, путь должен вести к глобальной администрации, где законами общества станут законы экологии и все ресурсы будут считаться общим достоянием. Конкретно структура всемирной администрации, вероятно, должна опираться на меньшие, более компактные объединения, нежели те гиганты, на которые мы делали ставку, потому что меряли прогресс количеством, обилием и величиной. Маневренные ассоциации, однако не замкнутые на себя, а нацеленные на творческое сотрудничество.

И вновь перед нами старинная мудрость, к которой стоит прислушаться, у которой стоит учиться! Нет ведь ничего на этой планете, что какая-то группа людей или какое-то поколение могли бы назвать своей единоличной собственностью. Почва, трава, деревья, разные вещества, за много эпох отложенные геологическими силами в земной коре, — все дано нам взаймы и требует рачительного обращения. Племена, коих мы именуем первобытными, понимали это, понимали интуитивно и прагматически. Их отношение к среде и простая общественная организация часто основывались на этике, которую можно выразить словами — не обладать , а делиться, быть важнее, чем иметь.

Быть — не это ли должно служить конечной целью всех наших исследований: быть, чтобы искать, искать, чтобы учиться, учиться, чтобы уметь, уметь, чтобы действовать, действовать, чтобы расширить горизонты бытия!

После того как прекращается физический рост человека, еще есть огромные возможности для духовного и интеллектуального роста. В этом — увлекательные перспективы дальнейшей эволюции.

Бытие — это странствие. Странствие индивида, которое начинается в мягкой тьме материнского чрева. Странствие вида, которое началось в этом диком краю, в утробе Земли. Странствие жизни, вышедшей из космического чрева.

Три измерения страннической судьбы вписаны в судьбу каждого. Все наложило свои, пусть едва различимые, отпечатки на плоть и на психику.

Странствие индивида кратко: один вдох — и конец. А странствие вида? Жизни в целом?

И кажется тебе, что опять ты всматриваешься в пустую полость черепа, некогда заполненную мозгом, в котором были заложены возможности как самоуничтожения, так и самовыражения. Теперь пришла пора делать выбор между этими возможностями. Выбор, что определит будущее вида, а то и жизни вообще в этой части вселенной.

Прошлое может дать нам совет. Но прибежищем служить оно не может. Как не дано индивиду вернуться в материнское чрево, так и нельзя нам физически возвратиться в дебри, откуда вышел наш вид. Скитаясь в этом краю и лелея чувство возврата на родину, ты все равно знаешь, что в любое время можешь вернуться — и на самом деле скоро вернешься — к свойственному тебе образу жизни.

И все-таки от дебрей не уйти. Они с нами, как бы ни преобразовала изобретательность наше существование. Уже физически дикая природа в повседневной нашей жизни ближе к нам, чем мы себе представляем. В наших домах с паровым отоплением, под защитой одежды мы сохранили климат саванны. Комнатные цветы, домашние животные, птицы в клетках пробуждают воспоминания о дикой природе. Гриль в вашем саду, пусть даже с дорогостоящими приспособлениями, — попытка цивилизации возродить настроение людей, жаривших добычу на костре. Тепло открытого камина — это и тепло от живущих в твоем подсознании давних лагерных костров.

На более глубоком уровне, где-то в долгой видовой памяти, дикая природа представлена типом реакций, ритмами организма.

Начав отрекаться от дикой природы, изменив ее ритму, мы как вид оказались во власти антиритма — состояния, при котором бытие распадается на составные части; у отдельного человека это состояние называется неврозом.

Голос дикой природы и откровения ищущей мысли сходятся, говоря, что ради нашего собственного здоровья и ради Земли нам необходимо вновь обрести живую потребность в связующих нитях.

Связь с прошедшим настоятельно необходима, чтобы определять свои координаты. Не менее важна возможность заглянуть в будущее, чтобы брать верный азимут для дальнейшего движения.

Как стремительно было развитие, сделавшее нас тем, что мы есть! Если термит в своем термитнике вон там последние полсотни миллионов лет не изменялся, то лишь десяток-другой миллионов лет минул с той поры, когда расстались будущий человек и будущий шимпанзе. Всего несколько миллионов лет назад некая генетическая случайность в этой долине утроила объем мозга одного примата по сравнению с мозгом другого. И каких-нибудь несколько тысяч лет наш вид использует эту случайность, чтобы при помощи копилки знаний — языка и хитроумных технологий — так воздействовать на среду, что она по-новому воздействует на нас. Вид с таким бурным развитием вправе рассчитывать на дальнейшую динамическую эволюцию. При условии, что намеренно или по неосторожности не поставит крест на собственном будущем.

Трудность и захватывающий интерес дальнейшего странствия обусловлены тем, что мы больше не можем позволять внешним случайностям направлять нашу эволюцию, а должны сами осмысленно руководить ею.