Антонина Коптяева - Собрание сочинений. Т. 4. Дерзание.Роман. Чистые реки. Очерки

Да, мало приятного смотреть на такую выгрузку! Поэтому, когда катер благополучно оттащил нагруженную баржу, мы вздохнули с облегчением. О дальнейшей судьбе пассажиров мы не беспокоились, может быть, потому, что две колоритные личности вели себя так, как будто ничего особенного на рейде не происходило. Это были матрос, картинно стоявший на отчаянно болтавшемся катере, и рослая, как солдат, женщина в длинной, до полу, плащ-палатке и огненно-красном платке. Она прочно стояла на палубе баржи и, тоже ни за что не держась, голосисто перекликалась с прибывшими островитянами и пограничниками, проверявшими документы.

Уплывают в рыжий туман бешено ветреного утра гологористые берега Итурупа с мысом, похожим на лежащего льва. Выходит навстречу одинокий среди волн, будто только что вынырнувший вулкан. Курится он… Так вот почему «Курилы»! Ведь это же огненное тихоокеанское кольцо. Идем проливом Екатерины, но шторм не дал нам высадиться на Кунашире, в Южно-Курильске, и мы взяли курс на жемчужину Курил — остров Шикотан, где есть удобные бухты. Ветер доходил до десяти баллов, срывал космы с белогривых валов, с грохотом ударявших о борт «Тобольска», обдавал водой стоявших на палубе людей.

Шикотан выплыл из этого бело-сине-голубого хаоса затуманенной желтой грудой, и опять все обертывается сказкой: крутые, выветренные берега острова похожи на стадо рыжевато-серых слонов-исполинов, которые тесно сомкнутым строем, выставив могучие лбы, вошли в беснующуюся воду, а один на далеком мысу лежит с протянутым хоботом. Чудеса, да и только!

Ворота в бухту — массивные скалистые обрывы — подернуты блеклой зеленью, а на самой верховине белеют… березы, приземистые, скрюченные ураганами.

В большой бухте, защищенной от ветра гористыми берегами, полное затишье. На рейде много судов, у причалов пирса крутобокие сейнеры. На «Тобольске» идет суетня перед выгрузкой на баржу, а наши товарищи устремились ловить рыбу. Прямо с палубы опускают леску с блесной и сразу тащат расплющенную камбалу, зеленоватых красавцев окуней с широко растопыренными перьями, больших, похожих на камбалу палтусов, крупную навагу. Рыба как будто теснится в воде, ожидая возможности подняться наверх: зацепляется то боком, то жабрами, даже хвостом. Куда реже находятся чудаки, заглотнувшие голый крючок.

— Если бы так ловилась она в Подмосковье! — вздыхает кто-то.

Уже в сумерках сходим на баржу с борта гостеприимного «Тобольска», машем руками новым своим знакомцам. И вот мы на деревянной эстакаде пирса, по которой проложена к рыбоконсервному заводу неподвижная сейчас лента транспортера. По этой ленте приходящие с лова сейнеры сгружают ящики с рыбой.

Вместе с нами прибыла большая группа ученых, приехавшая из центра на симпозиум, посвященный изучению геологии Сахалинской области и явлений, связанных с обычными на Курилах землетрясениями и опустошительными цунами, к счастью, редкими.

Ученых вместе с их чемоданами погрузили в кузова грузовиков — легковых машин здесь из-за отсутствия подходящих дорог не водится — и увезли куда-то в черную звездную ночь. А мы остались на берегу возле барака, явно имеющего отношение к рыбоконсервному заводу, расположенному напротив: сюда то и дело прибегали девчата в резиновых сапожках, фартуках и белых косыночках.

Пока наш провожатый, сахалинский комсомолец Петя Панковец, которого мы в шутку именовали Петром Кузьмичом, разыскивал местные власти, мы сидели, как беззаботные беспризорники, на обшитой тесом завалине под широко распахнутыми окнами, откуда так и дышало теплом, и присматривались к новой обстановке.

Тут, под окошком заводской «бытовки», мы и познакомились с Ниной, беленькой, хрупкой на вид девушкой, с легкими крапинками веснушек на мальчишески смелом лице.

— Нина Ивановна Зайцева — секретарь Южно-Курильского райкома комсомола, — уважительно отрекомендовал Петя.

Пожимая ее узкую, цепко-сильную руку, я попыталась представить себе комсомольское хозяйство этого юного секретаря, работающего, можно сказать, на переднем крае в Тихом океане.

— Чем вы заняты здесь, на Шикотане?

— Проводим отчетно-перевыборные собрания.

— Как же вы добрались сюда с Кунашира?

Она посмотрела доброжелательно, однако сказала уклончиво:

— На попутном судне.

Понятно! Может быть, на пограничном катере или на сейнере. Путешествие в шторм не из приятных.

— С помещением сейчас трудновато в связи с приездом ученых. Но женщин мы, конечно, устроим — есть одна комната, а мужчинам придется подождать до утра.

— Мы можем поместиться все вместе, если там просторно.

Весело шагаем со своими чемоданами по деревянным тротуарам Мало-Курильска.

Гостиница — одноэтажный, как все здешние дома, барак (на Шикотане тоже есть действующие вулканы).

В нашей комнате два ряда узеньких коечек, белые, как кипень, стены, такие же занавески на окнах, ослепительный пузырь лампочки под потолком. Вот и расчудесно: тепло, светло, и вся компания пристроена! Пока кипит чайник на электроплитке, расспрашиваем Нину об обстановке на промысле.

— Лова сайры нет уже дней десять. Конец путины, да еще шторм разогнал рыбные косяки. Сайра ушла к берегам Японии. Но если будет потише, то завтра сейнеры выйдут.

— Мы обязательно должны посмотреть лов!

— Устроим. С утра побываем на мысе Край света, вечером отправим вас на всю ночь с командами сейнеров в океан, а послезавтра организуем встречу в Доме культуры. Дом культуры здесь отличный. Комсомольцы и молодежь своими силами его построили. — В голосе Нины звучат горделивые нотки, но уже деловито она спрашивает: — А рыбоконсервные заводы хотите посмотреть?

— Непременно.

— А в бухту Крабовую? Это рядом. Там крабоконсервный.

Мы, конечно, и в Крабовую готовы.

— Что такое цунами? — спрашиваем ее, как местную жительницу (выступления ученых по этому поводу мы уже слышали).

Светленькое личико комсомольского вожака спокойно, но некрашеные с рыжинкой брови ее задумчиво, размышляюще приподнимаются:

— Это очень паршивое явление, ужасное, можно сказать. Где-то на дне морском сильный толчок, даже извержение, и вот на море, всегда при полном затишье, вдруг появляется волна метров до сорока высотой и со страшной скоростью несется на сушу. Вы представляете, что тогда получается? Все суда, стоящие на рейде, выбрасываются далеко на берег, дальше, чем стояли дома поселков… А поселки после цунами исчезают. Все надо восстанавливать заново. Из людей остаются в живых лишь те, которые были в этот момент на возвышенностях. Ведь после первой волны обычно идет еще вторая и третья, которые доламывают и уносят все то, что не успела слизнуть первая. Так что цунами гораздо хуже тайфуна.