Игорь Фесуненко - По обе стороны экватора

Листовки «Мангейры» усыпали Авениду, уже залитую солнцем. А очередь «Санта-Марты» еще не наступила. Почти всю ночь и все утро, ожидая своей очереди на отведенном ей позади Канделярии небольшом пятачке площади Пия Десятого, разминались пассисты и каброшас «Санта-Марты». Разминались около семи часов подряд! Нормального человека после такой «разминки» в лучшем случае неудержимо потянет в постель. А многих придется отправлять в больницу. Но в данном случае речь у нас идет не об обычных людях, а о рвущихся в бой за звание чемпиона бразильского карнавала «академиках» «Санта-Марты». Видимо, это одна из тех экстремальных ситуаций, когда человеческий организм обнаруживает самые немыслимые и невероятные резервы и возможности.

В десять утра, когда тронулась восьмая школа — черно-золотая «Сан-Клементе», усиленный мегафоном голос распорядителя: «„Санта-Марта“ — к построению!», словно искра, упавшая в гигантское бензохранилище, зажег школу предстартовой лихорадкой. Толкаясь и теснясь, она начала выстраиваться рядом с Канделарией. В воздухе повисли крики, шум, ругательства. У доны Марии, наряженной принцессой Изабель, лопнул корсет. Кто-то потерял пряжку от башмака. Отлетело колесо у повозки с аллегорией, изображавшей дворец императора Педро Примейро. Вечные неурядицы, без которых не обходится ни один дефиле. Они всегда обнаруживаются в ту самую минуту, когда дана команда строиться, когда нет уже ни секунды на то, чтобы исправить их, когда кажется, что все пошло прахом, все пропало, и людьми овладевает тупое отчаяние. Но в этот миг звучит пронзительный свисток Зеки, и в следующее мгновение, повинуясь ему, над буйной, спорящей, негодующей, плачущей и смеющейся колонной вдруг грохотом взрывается оркестр-батарея. Пошла! «Санта-Марта» пошла!.. Пронзительно вскрикнули куики, рассыпались треском реко-реко, озабоченно зачастили тамбурины, ухнули большие барабаны и зашелестели пандейро. Длинная желто-красная колонна школы дрогнула, замерла на секунду, прислушиваясь к ритму, и потекла, заполняя собой серую полосу бетона между трибунами.

«Леди и джентльмены! Мадам и месье! Уважаемые сеньоры, дамы и господа! — звучат из репродукторов на разных языках охрипшие голоса дикторов. — На Авениду выходит школа самбы „Академикос де Санта-Марта“».

Тупо вперяясь в розданные гидами буклеты, немногочисленные обалдевшие после бессонной ночи грингос безуспешно пытаются понять, в чем отличие «Санта-Марты» от восьми уже прошедших школ. А закаленные в карнавальных марафонах кариоки на заполненных до отказа дешевых трибунах, подкрепляющие свои силы ларанжадой, жареными орешками и сушеным картофелем, встречают «академиков» шквалом подбадривающих оваций.

Впереди колонны ползет сколоченный из толстой фанеры, раскрашенный и установленный на самодельной тележке с двумя велосипедными колесами герб школы — громадная золотая арфа с надписью: «Школа самбы „Академикос де Санта-Марта“ приветствует представителей гражданских, военных и религиозных властей, прессу печатную, телевизионную и радио, а также весь народ и просит уступить ей дорогу».

За этой тележкой тяжело ступает президент школы Натан, величественный и гордый, как застывший в бронзе на площади Тирадентиса памятник первому императору Бразилии дону Педро де Алькантара Франсиско Антонио Жоао Карлос Шавьер де Пауло Мигель Рафаэль Жоакин Жозе Гонзага Паскоал Сиприано Серафим де Браганса и Бурбону.

Натан приветствует публику спокойным, уверенным движением поднятой над головой руки. Он действительно велик в эти минуты, старый Натан. В жилах у него, может быть, и не такая голубая кровь, как у Бурбонов, но чувства собственного достоинства наверняка не меньше.

За ним идет шеренга директоров в черных сюртуках и блестящих цилиндрах, равняясь на правофлангового — Флавио, до блеска выбритого, подтянутого, быстрыми движениями снимающего с крахмального манжета сорочки невидимые глазу пылинки.

За величавыми, строгими директорами на Авениду втягиваются шеренги пассистов и каброшас. Как армия делится на дивизии, полки и батальоны, так и многотысячная колонна школы самбы, чтобы быть управляемой в этом бою, делится на «алы» — несколько десятков подразделений со своими экзотическими названиями, со своими руководителями, костюмами, собственной манерой танцевать самбу в рамках общего для всей школы сюжета. Дефиле «Санта-Марты» воплощало в танцах, костюмах и декорациях тему: «Бразилия от Кабрала до наших дней». И шествие каждой алы иллюстрировало определенную главу истории страны. Ала «Золотые крылья» изображала индейцев, приветствующих первооткрывателя этой земли португальца Педро Алвареса Кабрала. Среди них я увидел Старого Педро. Старик, видимо, соблазнился самым дешевым и легким для изготовления костюмом индейца: полотенце вокруг бедер, красная краска на лице и гусиное перо в волосах. Ала «Драгуны Независимости» нарядилась в первых землепроходцев, обследовавших территорию будущей Бразилии. Ала «Дамы и кавалеры из казино „Флуминенсе“» инсценировала историю отмены рабства в стране. Потом шла традиционная для каждой школы большая ала байанок — мулаток и негритянок, наряженных в белоснежные пышные юбки с кринолинами и накрахмаленные кофты. Где-то среди них — пышногрудая Силвия. Взяв из пансионата тринадцатилетнюю дочь Терезинью, Силвия на три дня и четыре ночи карнавала отрешилась от своей тяжкой древнейшей женской профессии и с головой погрузилась в карнавальный водоворот, отдаваясь привычному, но всегда пьянящему чувству восторга и страха. Восторга — понятно от чего. А страха — от сознания того, что «Санта-Марта» может проиграть.

Солнце уже поднялось в зенит, заливая Авениду нарастающей волной зноя. Скоро полдень. Шеренга директоров, равняясь на Флавио, уже дошла до губернаторской ложи, а хвост колонны еще извивается где-то в километре отсюда у подножия Канделарии. Блестят бинокли и объективы кинокамер грингос. Словно орудийные стволы, ощерились телекамеры, крупным планом транслирующие на Европу и Северную Америку надменную физиономию Флавио со струйками пота, текущими за мокрый воротник сорочки из-под серого от пыли цилиндра. На тротуарах плавится асфальт. Радиокомментаторы с восторгом сообщают, что к двенадцати часам дня уже побиты два рекорда: продолжительности шествия школ и температуры воздуха в полдень карнавального понедельника. Никогда еще за последние сто лет градусник не отмечал к двенадцати часам дня 42 градуса в тени. В тени! Но ведь «Санта-Марта» идет по солнцу…