Галина Каган - Окно в другое измерение

Я видел этот дар и во многих других наших друзьях с особенностями умственного развития из «Веры и Света». Зачастую они — истинные короли настоящего мгновения. Перед глазами возникает образ сияющего Юры, мальчика с синдромом Дауна из моей общины. Он действительно тот, кто умеет наслаждаться — пищей, отношениями, мигом. И безмерно радоваться тому, что есть. Помню, однажды у нас был общинный обед. Юра говорил тосты, получал удовольствие от еды, улыбался — а в конце, во время молитвы, благодарил за каждое блюдо: «За тушеную капусту благодарим тебя, Господи, и за картошку, и за салат оливье…»

Благодарность… В ней великая тайна счастья. Мы живем в мире жалоб, недовольства, сосредоточенности на негативном. И потому порой теряем ощущение того, какой великий дар — сама наша жизнь и какое счастье — жить.

От скольких родителей больных детей мне приходилось слышать похожие истории о том, как благодаря своим детям они смогли ощутить жизнь по–другому и открыть, как бы парадоксально это ни звучало, счастье.

Отец тяжелобольной девочки рассказывает, как непросто ему ходить с ней на прогулки. Она идет очень медленно, пытается на каждом шагу остановиться, все рассмотреть, потрогать. Отец нервничает, сердится. Он не привык так «терять время», у него столько дел. А затем — постепенное, постепенное преобразование, открытие того, что вместе с дочкой он тоже может «остановиться», вырваться из водоворота дел — и просто быть, просто чувствовать миг, чувствовать свою дочь, радость прогулки, радость отношений…

Светлый понедельник [30] Светлый понедельник — первый понедельник после Пасхи. . Иду по весеннему Львову с Геней из «Веры и Света» — помогаю ей добраться домой после гулянья в Шевченковском гае [31] Шевченковский гай — львовский музей народной архитектуры и быта под открытым небом. . У Гени ДЦП, передвигается она очень медленно. Держу ее под руку, идем с немыслимой, «черепашьей» скоростью. Никогда так медленно не ходил. Нервничаю — хотел бы быстрее дойти до места. Но Геня очень добрая, и она так ценит отношения, — и потому я все–таки замедляю шаг, смягчаюсь и… наслаждаюсь общением. Прибытие в точку назначения перестает быть целью. Успокаиваюсь. Вспоминаю о Мироне и его «науке». И внезапно открываю нечто для себя неожиданное: на такой скорости я могу лучше, значительно лучше рассмотреть мир; я могу замечать детали, которых не видел раньше, — маленькие листики каштанов, траву между плитами, лица прохожих, краски неба… Эта прогулка становится метафорой жизни — ведь она тоже дорога, своего рода прогулка между рождением и смертью, и цель ее не в точке назначения, а в каждом шаге, в присутствии, в открытости и любви…

Остановиться, «приземлиться» в нынешнем мгновении, отпустить прочь ненужные мысли и тревоги, успокоиться — и открыться тому, что перед тобой, рядом с тобой: дереву, небу, человеку, музыке, осени, жизни… И тогда открыть для себя этот мир заново — со взрослым сознанием и с детской доверчивостью. Увидеть наконец, как красивы звезды…

Я всю жизнь мечтал танцевать. И Мирон тоже мечтал. И мы оба очень долго не догадвались об этом…

Однажды, через много лет, мне приснился сон, видение о жизни: будто она — это танец, танец по спирали, поднимающейся в небо, — и я видел себя в этом танце и понимал, что вот она, моя мечта, — от первого до последнего мгновения быть способным танцевать…

В тот вечер в лагере Мирон совершил для себя чрезвычайно важное открытие: «Но я хорошо танцевал сегодня!» Это было открытие радости отношений с другими — радости, которая, к сожалению, нам часто незнакома — потому что иногда в наших отношениях столько боли, непонимания, конфликтов.

С того времени, когда Мирон танцевал весь вечер под звездами, он действительно стал страстным танцором. Не было в «Вере и Свете» такой вечеринки, где бы он не танцевал — легко, свободно, радостно, мягко. Танцевал и один, и в паре, и в кругу. Танцевал, беспредельно наслаждаясь музыкой, отношениями…

Позже мы увидели, поняли, что для всех наших друзей с особенностями умственного развития танец является чем–то исключительно важным, необходимым, как глоток воды путнику в пустыне. Ведь именно в танце они могли почувствовать и пережить отношения, единение, принятие, именно в танце они не ощущали, что им недостает слов или что они «выпадают» из общения… И именно в танце они могли просто быть, праздновать жизнь, выражать себя без слов во всей полноте…

А сколько было этих танцев — перед глазами проносится множество картин: кадров из карнавалов, встреч, осенних балов, летних лагерей — и наших танцующих «веросветян» [32] В России участники движения «Вера и Свет» называют себя «веросветовцами». …

Зачастую их не смущало, что они не умеют «правильно» танцевать вальс или танго, они не заботились о точности шагов и о том, как их танец выглядит со стороны. В самых смелых своих импровизациях они менее всего волновались о том, смешны ли они в чьих–то глазах. Они просто слышали музыку и отдавались ей — и в этом было исцеление и освобождение.

И не только для них. Для нас, «приятелей», стоявших и смотревших со стороны, это тоже было призывом присоединиться к танцу жизни. Отпустить страх, стыд, неуверенность и свои представления о «стандартах» танца. Просто успокоиться внутренне, отпустить мысли и тревоги, «приземлиться» в этом мгновении — и почувствовать людей, которые рядом, услышать их приглашение на танец; услышать музыку — и отдаться танцу…

Постепенно это ощущение превратилось для меня в одну из самых сильных радостей. Танец стал одной из главных метафор жизни. Мне думается, что Бог написал музыку для каждого из нас и эта музыка звучит в глубине нашего сердца; нам надо прислушаться к глубинам, чтобы услышать ее — и позволить своей жизни стать танцем…

В этой метафоре для меня важна каждая деталь. Я полагаю, что на самом деле не мы выбираем себе жизнь и обдумываем, что лучше для нас, — скорее мы прислушиваемся, дабы открыть замысел Творца, понять свое призвание. Это призвание как музыка — и на нее реагирует наше сердце, узнает ее. И даже если мы избегаем своего призвания, хотим скрыться от него — мелодия нашего сердца будет следовать за нами, мы будем чувствовать, что наша жизнь не будет гармоничной, счастливой, полной, если в конце концов мы не начнем жить согласно нашему глубинному ощущению того, кто мы есть и кем призваны быть. Чтобы услышать эту музыку, важно прислушаться к глубинам — в этом вся практика молитвы, медитации: мы должны успокоиться и с высоты мыслей перейти в тишину сердца. И тогда мы услышим музыку — и она сама научит нас танцевать.