Журнал Русская жизнь - Вторая мировая (июнь 2007)

2) И произвели обыск в деревни Кузнечики у моих отдельных дочерей: Татьяны, Феодосьи и Таисьи и обобрали всю одежу, обувь, белье, так что и переменица нечего. Отставили одно старье, никуда не годное. Предлог к реквизиции выставили тот, что нашли две тысячи аршин мануфактуры и 5 штук бутылок лекарственных настоек на вине, которые выпили здесь же. Чтобы оправдать это обирательство, они все это дело соединили в одно. И раздельных дочерей и сына уже три года считают за одно семейство и найденную мануфактуру считают как спекуляцию. И чтобы оправдать свою реквизицию, они отягощают вину моего сына Ивана Сироткина, будто он занимался спекуляцией.

Объяснение

1) Дети мои, дочеря и сын разделены мной и живут в раздельном состоянии, каждый своим хозяйством уже три года, что подтверждается сельским приговором.

2) Такое количество оказавшейся мануфактуры вас, конечно, поразит - откуда оно? Мой зять, Козьма Иванович Попов до войны имел на рудниках княгини Юсуповой собственный магазин. В 1914-м году, когда началась война, то он был призван в действующую армию. Он, ликвидируя свои дела, остатки товара и все свое имущество, как: детское белье, и обувь, и т. п., прислал на сохранение к нам, которое хранилось до сих пор у моих дочерей. При обыске начальник отряда сказал, мы их поставим спекулянтами, они будут вне закона, обирай все. И у дочерей обобрали все - одежду, обувь, самовар, мебель и все крестьянское домашние имущество и стан колес. Дочери мои, девицы, остались наги и босы без всякого приданного.

3) Я и мои дети никогда нигде торговлей не занимались, наемным трудом не пользовались, людей не эксплуатировали, а также спекуляцией не занимались, а жили и кормились своим честным трудом, что подтверждаю сельским приговором. Вследствие вышеизложенного, покорнейше прошу Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет успокоить мою старость: а) освободить моего сына Ивана Семеновича Сироткина из Смоленской тюрьмы, б) и возвратить моим дочерям их приданное: одежду, обувь, белье и прочее отобранное. При сем прилагаю а) приговор о раздельном состоянии моих детей, б) приговор о моей честной трудовой жизни.

К сему подписуюсь. Гражданин деревни Лескина

Семен Алексеев Сироткин

1920 года 11 марта

Письмо анонимного автора В. И. Ленину

Гражданин Ленин!

Меня неотступно преследует и мучает вопрос, знаете ли Вы о безобразиях, творимых товарищами (нужно понимать из Чрезвычайки) над беззащитной публикой при облавах в театрах. Мне хочется думать, что Вы об этом не знаете. Неужели в свободной стране допустим такой дикий обычай? За все лето я два раза был в Эрмитаже и два раза испытал прелести такой облавы. Граждане свободной страны, как стадо баранов, в количестве до 5 тысяч человек, сплошной стеной, в невозможной давке пропускаются через одну дверь. Нужно видеть искаженные лица толпы, бессмысленно задержанной до поздней ночи, которой предстоит путешествие под проливной дождь, на голодный желудок домой. Я, например, вернулся домой в 4 утра - живу я на Плющихе. Неужели недостаточно доведенный до такого абсурда, чтобы для задержания одного-двух дезертиров или нескольких интеллигентных барышень, не устроившихся на Советской службе, издеваться над толпой в 5 тысяч человек, которая и без того издергана нервами? Вы бы посмотрели, как солдаты Ваши орали и кричали на публику, в силу чисто технических условий коридора не сумевшую соблюсти правильность очереди и устроившую ненужную давку. Городовые вежливей обходились с пьяными на улице, чем эти держиморды с беззащитным, не смеющим пикнуть, русским свободным гражданином. Такое дикое варварство, такая свобода возможна только в России. Попробовали бы Ваши жандармы делать такие систематические облавы в Англии - они бы вылетели на улицу вместе с дверью. Я лично не теряю еще надежды, что когда-либо терпение иссякнет и у нас, а публика при такой облаве опрокинет этих душителей самой Элементарной свободы. Вы бы посмотрели на искаженные злобой лица публики, пришедшей в театр отдохнуть от прелестей современной жизни и попавшей в ловушку. Вы бы послушали проклятия, какие каждый шлет (довольно громко) «власть предержащим». Вы бы тогда поняли, что сонма друзей коммунизма такие облавы не увеличивают. Слишком грубо и нахально вы это делаете. Так поступают с рабами, а не со свободными гражданами, какими нас так неудачно сделали. Я сам говорю: «Будь трижды проклята такая свобода». К великому стыду моему, я мечтаю теперь о той свободе, которой было так мало при Николае и которой так много теперь. Но я повторяю, я думаю Вы о безобразиях этих, то есть облавах не знаете, и кое-кого об этом порасспросите. Если же это делается и Вашею силой, то еще противнее становится коммунизм с его свободами, еще глупее и позорнее!

В театр я, конечно, при наличии всех документов, которых у меня полон карман, и 53-летнего возраста, больше ходить не стану. Я слишком для этого горд, хотя и русский человек.

13.8. 1920 года

Письмо И. К. Апарникова во ВЦИК

Б. Озерки Чернского уезда Тульской губернии. Поп Егор Рождественский купил у гражданина Федорочева 4 пуда пшеницы по 15 тысяч рублей за пуд. Продработник товарищ Кусков установил факт покупки, о чем и составил акт, а равно установлено и то, что поп Егор, ходя по дворам, собирал яйца за какую-то неведомую перепись душ. Вместе с актом, яйцами (250 штук) были доставлены в Волсовет поп Егор и Федорочев. Волуполномоченный товарищ Лучкин составил новый акт, в котором поп вместо «купил по 15 тысяч рублей за пуд», показал - «принял от Федорочева пожертвование». Затем поп Егор был отпущен домой. В тоже время уполномоченный произвел осмотр помещений гражданина Федорочева, у коего оказалось ржи 34 пуда. Рожь уполномоченный отобрал, а самого Федорочева заключил под стражу. Семья Федорочева большая, сын его красноармеец в Красной Армии. Невольно возникает вопрос, почему поп Егор, уличенный в спекуляции и сборе яиц, на свободе, а гражданин Федорочев в тюрьме? А вот почему, поп Егор, тот самый поп буржуй, о котором в местной газете «Чернский голос» в октябре 19 года была напечатана статья под заглавием «Черные вороны», в которой говорилось, как поп Егор принял радушно казаков Деникина, укрыл их, дал им список человек на 25 всех местных «коммунистов» для расстрела и указал им своих, т. е. контрреволюционеров, надежных людей. За это поп Егор и его надежные люди были арестованы и отправлены в Тулу, откуда они все были выпущены на свободу. И теперь этот поп Егор - друг и приятель председателю Волисполкома товарищу Редькину, и поп этот зол на Федорочева, которого засадили и содержат под стражей.

Гражданин Артюшин очень бедный, человек семейный, не имея своей избенки, был вынужден из-за квартиры поступить сторожем церкви. Поп Егор сразу возненавидел сторожа Артюшина за то, что последний отказался попу обрабатывать землю. Тогда поп Егор собрал десяток-другой кулаков - прихожан, которые объявили себя законным собранием, уволили Артюшина от должности церковного сторожа. Тогда поп Егор написал заявление в Исполком о немедленном выселении Артюшина из квартиры церковного сторожа. На заявлении этом председатель Волостного Совета товарищ Редькин - друг и приятель попу Егору - сделал предписание Сельскому Совету: «Выселить Артюшина принудительным порядком в одни сутки».