Журнал Русская жизнь - Возрастной шовинизм (декабрь 2007)

Иван Иванович Шишкин - большой русский художник, никуда от этого не деться. Разговоры о его заимствованиях и легкости подделок под него мелочны и неубедительны. Ван Гога подделывали и гораздо больше, и легче, и даже Вермера Делфтского, а они от этого только краше стали. Нет художника более подходящего для обложки «Родной речи», чем Иван Иванович, а это уже не то что не мало, но очень много. Конечно, мы все, кто учил родную речь по книжкам с обложками, украшенными «Рожью», - немножко «плоский затылок, уши без мочек». Но уверен, что те, кто, не дай Бог, родную речь будут учить по учебникам с Черным, Красным или Белым квадратом на обложке, будут вообще без ушей и без затылков.

Родина по-сокуровски: смесь бурмистра и Фирса

Выдающийся оператор и колорист, Сокуров окрасил фильм о Гитлере в цвет плесени - мучнисто-зеленый тон мистики и загробного средневековья. Того же оттенка была полевая форма вермахта, которую в советских медиа упорно звали мышиной - хотя это название куда больше подходило тогдашней мальчиковой школьной форме. Фильму о Ленине он придал цвет бутылочного стекла - тот, о котором старый колдун из «Недопеска Наполеона III» говорил «тьфу, салатовый»; но с нерезкостью, с размывом бессильной старческой слезы. Фильм о Чечне и Родине «Александра» стал бурым - цвета самой войны. Солнцепек, видавшее виды солдатское хаки, бинты в засохлой крови. Прокопченные бытовым, а не курортным загаром тела. Скудная плоскогорная растительность. Быстрый, но тяжелый сон. Ковыли. Рукомойники. Рябые стены в оспинах пробоин. Сплошная мозоль на рабочих пятках, греча с мясом, сухофрукты в мешке. Даже оператор у фильма - Буров.

Грузная тетка, приехавшая к внуку-офицеру из Ставрополя с гостинцем-шанежками. Ставрополь. Тоже пыльное слово.

Принято считать, что эта зобатая свойская старуха - и есть Родина-мать.

Похоже.

Ей всегда тесно, душно, жестко, грязно, шумно, жарко. Она всем недовольна: войной, расстоянием, бобыльством внука, запреткой, шлагбаумом, старой формой. Даже хваля дохлый солдатский обед, подпускает в голос металла инспекторского каприза. Мать-генеральша приехала. Пуговку застегнуть, стоять-виноватиться. Все время ее на хребет принимать, подсаживать - и вздохи желчные слушать.

Зато и по стриженому ежику погладит - а больше некому.

Без Галины Вишневской в этой роли и впрямь никуда - со всей ее властностью, вздорностью, величавостью, государыниным своеволием. Спросом за все, манерой серчать и отходить, и везде чувствовать себя дома. «Долго воюете. Привыкли. Нравится». «Ты всего-навсего мужик, и ты мне не ровня». «Чем-то у вас все время пахнет». Крупнотоннажная мадам-баржа: какой полюбили изображать Родину в поздние самотечные времена, с фильма «Мама». С низкой осадкой. Густым голосом-гудком. Главное - с подзабытым церковным весом прямого высказывания.

О том, что матерые, мощные, завидные русские мужики ничего делать не умеют, кроме как стрелять, и уметь не хотят. Что все в разводе, потому что круглый год в командировках и кочевых стойбищах. Что даже на бабу в годах глядят с недоверчивым удовольствием, как на диковинну зверушку. Что у всех ветер в головах, густой и смрадный, как из горелой степи. Что скопления мужчин и железа на малых площадях противоестественны.

«Жениться тебе надо», - как всегда заканчивают назойливые соседские тетки.

Будь это все сказано зычно, артикулировано, поставленным голосом примы - вышла б неловкость. Но тетка-Родина топочет меж рядами палаток и знай бурчит под нос. Руку подай-ка, как тебя звать-то, чего уставился. Садись на пенек, ешь пирожок. Этому дала и этому дала, а ты и не просил ничего, не ври, тебя не было.

Местами ее и слышно-то плохо: Сокуров чужд нажима, заскорузлого педалирования говорящей детали; все впроброс. В чеченской квартире камера скользит по книжным вязанкам в углу до того небрежно, что уложенную поверху «Историю одного города» угадываешь только по характерной обложке, буквы узнать некогда: то ли со смыслом, а то ли просто так.

Нет здесь ничего просто так. Только с третьего раза удается прочесть надпись на палатке: «Если ты не свинья - снимай обувь» и оценить ассимиляцию интервентов с исламским Востоком.

И пялится бабка через калашниковый прицел на горы не просто так.

И индульгенцию сынкам выписывает: «Стрелял не ты один. Упавший - еще не убитый». Спи спокойно.

И эта понтярно-пубертатная белая лошадь дыбом на дивизионном шевроне. Разве бело-сине-красных полосочек еще понизу недостает.

И сигареты «Пират».

Вопреки ожиданиям (Чечня, война-муйня, в воскресенье мать-старушка) как-то это все не позорно выглядит.

Родина наша такая и есть.

Старая и хмурая. Сварливая. Со всеми на «ты». Никого не боится, но ноги болят. Говорит всегда правильные вещи, но напрочь разучилась держать в узде своих соколов, которые творят что в голову взбредет: много чистят оружие, лязгают по железу тяжелой обувью и совершенно не желают жениться. В то, что надоела и обрыдла, и крепко досадила былым доглядом и вмешательством во все, верить не желает. «Че, зеркало грязное? Надо - вымоешь», - огрызается внук. Родственные отношения с ней прервались в перестройку, на шевчуковской «а она нам нравится, хоть и не красавица». Сайт «Одноклассники.ru» среди прочего показал, что в каждом классе через 20 лет после выпуска недостает минимум семерых; шестеро живы, но звонят из очень большого далека, где не пахнет, степь не горит и на всех хватает шанежек.

И прощаются с нею, и смотрят вслед, как всегда в армии со старыми родственниками - как будто в последний раз.

Без особого горя. Так, жалко, да.

Внук на прощание дарит ей спецназовский берет с подзабытым мужским запахом.

И словно в старину в родном кино - отдаются издалека в пространстве паровозные гудки, только тем и создавая перспективу.

«Хедлайнеры» Александра Кушнира как ремесленный реквием уходящей натуре

На обложке черным по белому сказано, что книга посвящена восьми главным поп-музыкантам и продюсерам России. Внутри, однако, речь идет только о семи: о Лагутенко, его директоре Бурлакове и открытой ими сообща Земфире, а также о БГ, Кормильцеве, Фадееве и Глюкозе (щедрое распределение последних двух персон по отдельным главам - уже само по себе плеоназм). Может быть, Кушнир под восьмым артистом и продюсером России имеет в виду себя?