Журнал Русская жизнь - Интеллигенция (февраль 2008)

Кокитида: А я ему говорю - ты телебоньку-то помыл?

Стильба: А мне тигрик новый Биркин купил! И когда дарил, приговаривал: «Как это у вас называется? Пустячок, а подружкам неприятно?»

Тритонида: Противный!

И смех. Серебряный, трогательный, звенящий, пленительный смех.

Ну и, собственно, что? Нимфы глупы? Тоже, открытие. По теории, глупы - специально. Вот Божену два часа подряд в течение элегантной телевизионной передачи пытались уговорить, что она умная и талантливая. Отбивалась, как могла. Перед нами девы, отказавшиеся от разума во имя любви. Они носят сословные одежды - это условие их проникновения в зачарованный мир. Быт светской бездельницы предопределен, как быт крестьянина, и так же нелегок. Страх терзает их, ибо градус жизни понижать ни в коем случае нельзя. Они работают, как грузчики, добиваясь своих мужчин. Ежедневно грузят их своими желаниями и чаяниями. Вы знаете, сколько взмахов крыльями в секунду делает колибри, когда порхает? У нее сердечная мышца накачана, как у слона.

Так что же в нимфах плохого? Только одно - они опошляют разумную, хотя и не самую волшебную мечту. Маленькая группа красивых волевых девушек неправильно воспитывает богатых мужчин всей страны. Играют на понижение. И просвета не видать - ведь они своим тигрикам еще мальчиков нарожают, и сами же примутся их растить и наставлять. Их красота бессмысленна, потому что стоит так дорого, что почти ничего уже не стоит.

Вот почему из всех заслуженных нимф я больше всего не люблю Волочкову. Она самая правильная из всех неправильных нимф. Она свой тернистый путь ни за что не признает ошибочным - применительно к себе она рассуждает только о труде, красоте и любви. Даже раскрасавицу Машу Кравцову я еще способна пережить, хотя история ее благородства ужасна. Представьте, одна из самых пленительных девушек Москвы на глазах у товарок предпочла любовь богатству. Какой урок, какая наука! Но - она влюбилась в резидента Камеди Клаб Павла Волю. А это чудесный юноша с беспредельно распущенным выражением лица и в постоянно спущенных штанах, которые он прилюдно подсмыкивает пятерней, схватившись за свой эбеновый катетер. Король офисной гопоты. Ладно, перетерпим.

Но Волочкова со своей чистотой и белизной делает что-то уж совсем невообразимое. Она пытается доказать, что поддельное - подлинное, и у нее это почти получается. Вот посмотрите на нее - она молодая, красивая, здоровая и богатая. Она не какая-нибудь содержанка - она балерина и законная супруга уважаемого состоятельного человека. Всего добилась сама.

Вот стоит она, облитая блеском, в своих излюбленных кристаллах Сваровски (ну, бриллиантов у Нимфы Нимфовны тоже предостаточно, но кристалл Сваровски - важное для нее украшение: на одном свадебном платье их было 70 тысяч штук). Перед нами - вроде бы как балерина, в платье, расшитом вроде бы как бриллиантами. Но ведь нет! Это Волочкова, обклеенная стразами Сваровски. Вещи названы своими именами. Что в этом поддельного? В «ненастоящем» чувствуется что-то удивительно настоящее.

Например, знаете, как Анастасия познакомилась со своим супругом? Она летела в самолете и положила свои ноги в красных носочках на спинку переднего кресла. Говоря прямо, на голову незнакомому человеку. А что в этом такого? Ножки устали у девушки. Лебедь белый, куда бегал? Незнакомец обернулся; гримаса сменилась улыбкой, слово за слово, комплимент за комплиментом, и вот сложилась молодая прекрасная пара. Господи Боже, почему в переднем кресле сидела не я? Почему самые сладкие мечты никогда не исполняются? Случись такое, какими заманчивыми заголовками пестрели бы издания легкого жанра: «Трагедия в воздухе»; «Кто натянул носок на голову балерине?»

Но, повторюсь, мечты редко сбываются. Посмотрим на ситуацию по-другому. Волочкова не просто задрала ножки; газеты, описывая знакомство «на небесах», с жеманными смешками объясняют поведение красавицы пользой и правомерностью всякого физического упражнения: «Балетных учат проводить тренировки для ног в любых условиях», «Балерина делала зарядку для пяточек». То есть Волочкова проявляла качества подлинной драгоценности - силу, твердость, цельность, самодостаточность. Конечно, тут же и некоторая ограниченность (искренне не понимает, отчего кому-то не нравится такая святая процедура, как зарядка), но ведь ограниченность - вообще наиглавнейшее свойство драгоценного камня. Огранка, последняя степень жесткости и твердокаменности - добродетель бриллианта.

И у хрустальных бриллиантов Сваровски имеются все качества подлинной драгоценности - цельность, твердость, сияние. Что не так? Если и Волочкова, и стразы есть подлинные драгоценности нового времени, то мы должны сообразить, чем они отличаются от привычных. Предположим, так: в них нет чувства трагедии. Кристаллы Сваровски нельзя представить зашитыми в корсаж. В лохмотья, в лифчик. Они не для смуты. Не для беды, не для войны. Вообще - не для жизни. Они - декорация. Безусловно, это подлинные ценности, но они, как оправа, обрамляют главную драгоценность - жизнь, которая удалась. Жизнь, которая настолько удалась, что страшно становится смотреть на эту нечеловеческую удачу.

Интеллигент как любовник

При попытке описать особенности любовной/сексуальной жизни интеллигента прежде всего обращает на себя внимание ее комическая, анекдотическая сторона: какой из интеллигента любовник, что это за нелепый оксюморон? Ну максимум жених, который обращается к невесте на «вы» до самого ЗАГСа, платонический ухажер с букетами и билетами на балет, которому можно «крутить динамо» до бесконечности. Или рогатый муж, довольствующийся одним половым актом в полгода ввиду того, что работа над докторской отнимает у него все время и силы. Это срабатывают стереотипы массового сознания, согласно которым секс-символ, герой-любовник всегда имеет блистательный, победительно-нагловатый вид, производящий неотразимое впечатление на женщин. В то время как интеллигент если и блистает чем-то, то разве что лысиной и очками, за которыми скрывается робкий взгляд человека, изнуренного мучительным самоанализом, рефлексией, сомнениями в своей правоте и комплексом вины перед народом.

От этого визуального штампа, порожденного советским кинематографом, нетрудно отмахнуться и абстрагироваться, вспомнив, что в реальности интеллигенты встречаются самых разных мастей и фасонов. Будучи существами гибкими, хорошо приспосабливающимися, они иногда довольно ловко прикрывают свою сложноорганизованную, ранимую, трепетную душу непрошибаемой самоуверенностью не знающего отказов альфа-самца. Однако если этот защитный слой немного поскрести, обнаруживается чистой воды мимикрия. Умение интеллигента выглядеть, а то и на самом деле быть завидным любовником, не отменяет того, что сексуальность и интеллигентность совмещаются неохотно, находятся в состоянии перманентной холодной войны. Отчего порой вся интеллигентская жизнь проходит в отчаянных поисках лубриканта, который бы смягчил трение между животными инстинктами и духовными исканиями, в поисках недостижимого компромисса между человеком и зверем. От этого интеллигент весьма вдохновенно способен теоретизировать на сексуальные темы, облагораживая эту скабрезную тематику высокопарным научным слогом и конвертируя излишки тестостерона в слова или печатные знаки. Но это лишь паллиатив, сублимация, не решающая проблемы - как примирить устремленный к идеалам «верх» и не слушающийся доводов морали и рассудка «низ».