Журнал Русская жизнь - Россия - Европа (март 2008)

Куршская коса - длинный узкий полуостров в Балтийском море, - досталась Советскому Союзу в 1945 году после Потсдамской конференции вместе с частью Восточной Пруссии. При этом тогда же часть косы вошла в состав РСФСР, а часть вместе с Клайпедским краем передали Литовской ССР. И как-то так вышло, что литовская половина очень быстро превратилась в полноценный курорт всесоюзного значения - с санаториями, домами отдыха и пляжами, - а на российской половине не было ничего, кроме воинских частей и рыболовецких колхозов (в 1984 году российская половина косы была объявлена национальным парком). Соответственно, туристический рай литовского типа на протяжении многих лет был заветной мечтой калининградских властей, а с наступлением рыночной экономики у этой мечты появился и денежный эквивалент (по «плану Бооса» на косу предполагалось привлечь полтора миллиарда рублей).

Собственно, вот вопрос - что лучше: сохраненный в первозданном виде национальный парк с дюнами, дикими животными и уникальной растительностью, или курорт с новодельными отелями, ресторанами и прочими аквапарками? Может показаться, что ответ очевиден, но это не совсем так, поскольку вначале нужно определиться с тем, что такое «национальный парк» в постсоветской России. И это действительно важно, потому что национальным парком в постсоветской России принято называть такую местность, в которой как бы запрещено строить дома, гостиницы и рестораны, но если знаешь, кому за это заплатить, то все можно. Российская Куршская коса и в советские времена была таким полулегальным курортом - я сам в детстве несколько раз отдыхал в «научно-исследовательской лаборатории НИИ океанографии», которая на деле представляла собой маленькую гостиницу на десять номеров. О том, что началось после 1991 года, и говорить не стоит - на косе строили и отели (среди них выделяется построенная в лучших лужковских традициях база отдыха Центробанка с собственными пляжем и набережной), и рестораны (разумеется, с браконьерской рыбой), и - в великом множестве - дорогие особняки (даже генералу Бульбову из Госнаркоконтроля, который сейчас сидит в тюрьме в рамках межчекистского конфликта, среди прочих обвинений предъявили незаконное строительство на Куршской косе). Национальный парк тем и хорош, что, будучи формально природоохранной территорией, он свободен от любых законов и правил и гораздо более выгоден с точки зрения полулегального бизнеса, чем курорт, застраиваемый по федеральной программе. Выбор между курортом и национальным парком на самом деле - это выбор между курортом и диким полем, поделенным между бандитами и взяточниками из райадминистрации. И теперь я повторяю вопрос - так что все-таки лучше?

Олег Кашин

«Стабилизационный фонд был создан в целях борьбы с инфляцией и укреплением рубля», - отчетливо и бодро говорят по ТВ. Камера бежит по нарядным вывескам. Еще совсем недавно дикторы говорили, теперь они озвучивают текст.

В Хабаровске началась многомесячная акция «Это мой папа!» - серия мероприятий, «направленных на повышение значимости мужчины-отца в создании и сохранении семьи, воспитании гражданственности и патриотизма у детей». Все как всегда: концерты, лекции, стихи и песни, круглые столы. Что-то вроде Дня отца, по аналогии с трудно приживающимся Днем матери. Идеи праздника в принципе понятны: берегите мужчин; средняя продолжительность мужской жизни 58 лет; остановить феминизацию общества!

Интересна корреляция отцовства и патриотизма. Родина у нас все-таки мать - здесь, сейчас и всегда, а хороший отец - непременно в отлучке. Постоянное отсутствие - его, русского отца, главная воспитательная функция. В отце необходимо нуждаться, ждать, тосковать. Он должен быть на работе, на войне, в командировке, в тюрьме, на даче - но дома ему делать нечего. Если он дома - то кому скажешь: «Это мой папа!» - гораздо проще: «Папа, не пей!»

В двух саранских школах ввели электронный аналог классных журналов - родители смогут узнавать об оценках и прогулах детей по интернету. Прогресс прогрессом, но трудно представить более циничное покушение на саму природу школьного детства - с его отчаянным мифотворчеством, обманами и подменами, дубликатами дневников, обращением тайного в явное. А что за детство без конфликтов учителей и родителей? Что-то неполноценное… Нет, пресловутая прозрачность (впрочем, даже офисные барышни научились выговаривать: «транспарентность») - не лучший помощник в воспитании.

Пенсионер из Нефтекамска в Башкирии и пенсионер из Омска через суды вернули себе деньги, потраченные на покупку бесплатных (положенных по системе ДЛО) лекарств. Нефтекамский пенсионер, к тому же, онкологический больной, - 5434 рубля, а его омский товарищ по несчастью - 9300 рублей. Показательно, что в обоих случаях крайними, т. е. ответчиками, стали не поставщики, а распространители - аптечные сети. Еще более показательно, что обоим суд отказал в возмещении морального вреда.

Надо бы радоваться, но как-то не получается. Онкологическое заболевание обычно мобилизует всех ближних и дальних, кто хоть сколько-то может помочь, что же говорить о тех, кто по роду деятельности обязан обеспечить? От имени государства отказать раковому больному в лекарстве, уже оплаченном госбюджетом, - это запредельно (впрочем, ряд запредельного будет длинным: отказать диабетику в инсулине и т. д.). Впрочем, любой врач подтвердит, что «запредельное» значит «рутинное». Но если право на жизнь надо выбивать через суд, то не придется ли выбивать воздух, воду и солнечный свет? В одной только Башкирии - 461 иск на программу ДЛО. Выиграл пока что - после нескольких месяцев упорства - один-единственный.

С изумлением читаю рекламу нового (неблагозвучное название) бутика, открывшегося в торговом центре: «Может ли женщина сделать подарок мужчине? Лично мне известны случаи, когда подарок полностью менял ситуацию в любовном шестиугольнике. Р-р-раз - и вы в дамках!» Почему шестиугольник - на что, собственно, намек, что за снежинка? Или классический любовный треугольник удваивается вместе с ВВП? Где-то за стеной бушует красивая жизнь. Оглядываясь вокруг, вижу сугубый традиционализм - и никакого свингерства.

В домодедовской зоне досмотра ухоженная дама средних лет снимает сапоги и обнаруживает дыру на большом пальце - полетели колготки. Озадаченно смотрит, хмурится, словно решает какую-то чрезвычайно сложную задачу. Оглянувшись, она мгновенно снимает колготки, на совсем неуловимую долю секунды задрав длинную шелковую юбку, натягивает бахилы на голые ноги (успеваю заметить свежий красный лак), гордо проходит через рамку - и так же мгновенно, с подчеркнутым достоинством, надевает колготки. В чем смысл этого жеста, но главное - откуда эта сноровка? Не успеваю подумать пошлость, как наблюдающий вместе со мной старик с уважением говорит: «Часто, видать, по докторам ходит…»