Журнал Русская жизнь - Понаехавшие (апрель 2008)

Комментарий выглядел так: «Кто идет в менты - быдло, гопота - самые тупые, необразованные представители жив(отн)ого мира. Было бы хорошо, если б в центре каждого города России, на главной площади (в Сыктывкаре - прям в центре Стефановской, где елка стоит - чтоб всем видно было) стояла печь, как в Освенциме, где церемониально, ежедневно, а лучше - дважды в сутки (в полдень и в полночь, например) - сжигали бы по неверному менту. Народ чтоб сжигал. Это был бы первый шаг к очищению общества от ментовско-гопотской грязи». Статья, по которой судят Терентьева за это высказывание (двести восемьдесят вторая, часть первая - «возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства»), предусматривает наказание сроком до двух лет лишения свободы. Скорее всего, Терентьева просто оштрафуют, но виновным он наверняка будет признан.

Будет признан виновным - прежде всего потому, что судьи и прокуроры не знают важнейшей закономерности блогосферы: чем громче человек кричит о том, что он будет кого-то убивать, резать, сжигать в печах и так далее, - тем выше вероятность того, что это самый мирный человек, какие только бывают на свете. Классик жанра hate speech в ЖЖ - математик Михаил Вербицкий, который, как к нему ни относись, совсем не похож ни на экстремиста, ни на какого-либо другого врага народа.

Суд над Терентьевым - не первый и наверняка не последний случай, когда прокурорские унтеры Пришибеевы тащат под суд любителя писать что-нибудь типа «Убить всех людей!» в ЖЖ. Рано или поздно все пользователи поймут, что фраза «Убить всех людей!» чревата невиртуальными неприятностями, и русская блогосфера, и без того утратившая в последние годы значительную часть своего первоначального шарма, станет еще более унылой, чем теперь.

Но за нагромождением интернет-тонкостей на второй план незаслуженно уходит само существо вопроса. Вот если отбросить все эти шуточки про печи на площадях - кто сможет аргументированно сказать, что Терентьев неправ в своем ЖЖ-комментарии?

По телевизору - передача «Человек и закон». Выпуск посвящен сорокалетию со дня гибели Юрия Гагарина, и ведущий Алексей Пиманов рассказывает о версиях случившегося с первым космонавтом планеты. Потом резюмирует: мне, говорит он, жаль, что такую передачу никогда не покажут по американскому телевидению; все-таки хочется, чтобы и американцы знали, что в космос первым полетел Гагарин, а Гитлера победили русские.

Это к вопросу о той свободе, которую то теряет, то находит Владимир Познер. Не испытывая к Познеру никакой особой любви, я должен сказать, что его совместный с Иваном Ургантом цикл «Одноэтажная Америка» - хоть и на эзоповой фене, но все-таки сенсационный демарш по меркам нашего телевидения. В России 2008 года говорить по телевизору об Америке человеческим языком и с симпатией - это если не отчаянная смелость, то такой конкретный неформат. Формат же - это как у Пиманова: неважно, по какому поводу, главное - наехать на американцев. Это и рыночно, и политически грамотно. Тренд, как говорится.

Когда в 2000 году вышел нахально-антиамериканский «Брат-2», он воспринимался как глоток свежего воздуха - в девяностые нас определенно перекормили Америкой; в том же двухтысячном мы, русские морские курсанты, попавшие летом в Америку, однажды загуляв, содрали с какого-то дома американский флаг и сожгли его на палубе нашего судна - не потому, что мы были такими хулиганами, а потому, что наше детство прошло под аккомпанемент телевизора, объяснявшего нам, что мы дикари, а Америка - светоч цивилизации и культуры. Сегодня я бы точно не стал сжигать флаг, да и желания пересматривать приключения Данилы Багрова в Америке у меня нет. «Если бы в „Правде“ стали печатать мат, народ перестал бы ругаться матом».

В Москве на улице Академика Королева взорвался дом, погибла целая семья - мать, отец и двадцатилетний сын, - разрушено три этажа, полностью уничтожены две квартиры. Работает оперативный штаб, жильцов расселяют по гостиницам и общежитиям - алгоритм поведения властей в таких ситуациях давно выработан и заучен наизусть, взрыв в Останкине - далеко не первый за последние годы. Москва к катастрофам привычна.

С тем, что это не теракт, соответствующие структуры разобрались достаточно быстро. Основная версия возникла в первые же часы после случившегося: взорвались два газовых баллона с ацетиленом или пропанбутановой смесью, то есть это взрыв бытового газа, но не того, который на кухне, а того, который используется при сварочных работах.

После терактов власти объявляют операцию «Вихрь-антитеррор» или план «Перехват» и усиливают милицейские патрули на улицах. После техногенных катастроф начинаются массовые проверки противопожарной и прочей безопасности. Вечером того же дня, когда случился взрыв на Королева, Юрий Лужков объявил, что уже со следующей недели в Москве начнется массовая проверка соблюдения правил ремонтных работ. «Должна быть жесточайшая система контроля по допуску рабочих. Должны работать только рабочие, имеющие сертификат», - цитируют Лужкова информагентства, и, в общем, уже понятно, как все это будет выглядеть. В срочном порядке вся эта пресловутая «Наша Раша», на которой уже не первое десятилетие держится строительно-ремонтная индустрия лужковской Москвы, будет обложена дополнительными поборами, связанными с сертификацией рабочих и прочей «жесточайшей системой контроля». На качестве выполняемых работ и тем более на безопасности чрезвычайные меры, разумеется, никак не отразятся. Москва двухтысячных - это столица «Нашей Раши», заселенная таджиками и молдаванами, у которых постоянно что-нибудь рушится, взрывается или просто ломается. Порядок в этой Москве навести невозможно - если ее будут строить и ремонтировать только «рабочие, имеющие сертификат», она немедленно рухнет, и тот же Лужков это прекрасно понимает. А потому декларируемые меры по наведению порядка не дадут ничего, точно так же, как и «вихри-антитерроры», как правило, не приносят никакого ощутимого результата.

Спустя пару дней возникла версия, что погибший молодой человек экспериментировал с газом, и даже делал это вроде бы не один, а со своим другом, и оба они были членами ДПНИ, - впрочем, тут же выяснилось, что ГУВД об этом ничего не известно. Очевидно, что версия про ДПНИ должна была возникнуть со всей неизбежностью - в ней есть такая же нужда, как и в «жесточайшей системе контроля», о которой сразу заговорил Лужков. Как в таком положении следствию вообще удается работать, - загадка.

Читать дальше