Журнал Русская жизнь - Понаехавшие (апрель 2008)

Здесь должна начинаться сага о покорении столицы, растиньяковская повесть с хождением по трупам, предательством друзей, отречением от идеалов и обязательно с амурами и психеями, то бишь сексом и наркотиками. О ссоре с Юрьевым, поступлении на работу в издательство «ОМБИ-Пресс», о первом романе, об умелой, хотя и грубовато-напористой, организации шума и пиара, о вступлении в «Траншею» и завоевании там ключевых позиций.

Это все интересно, но это вы вообразите сами, благо алгоритмы стандартны. Стас еще вел себя получше иных прочих - например, не пошел в журналистику, ни в либеральную, ни в охранительную. Он писал книжки - споро, старательно, раз от разу ему это удавалось лучше. Авторский потолок его был виден, но в своей нише он укрепился.

К описываемому моменту за ним стояло пять напечатанных романов, публикации в престижной периодике, крепко сбитый фэн-клуб, быстро набирающий посещаемость сайт о фантастике, интересные предложения со стороны производителей компьютерных игр, а также завязки и дружбанство со множеством полезных людей. Ходили слухи про то, что Стасу дают позицию в одной очень крупной конторе, сладкое право издавать и быть изданным… Наконец, и эту премию тоже делал в основном он - придумал концепцию, нашел спонсоров, организовал дело, людям в радость и себе не в убыток.

Осведомленные люди, правда, знали, что в президиуме «Траншеи» Станислав Янович сидит последний раз.

С консервативной фантастикой Стас как раз собрался рвать: ему нужны были деньги и завязки с какой-нибудь всесильной мэрией или хотя бы влиятельной управой, ну и, конечно, положение в тусовке. Для этого он спешно менял убеждения с консервативных на правильные. Выражение лица его и отражало процесс линьки: кондовый патриотизм уже сошел, а миллион долларов еще не вполне прирос.

- Итак, - Станислав Янович постарался говорить потише, чтоб слушали, - «Малая Траншея» второй степени вручается…

Я подался вперед.

В этот момент у Яновича в кармане пиджака - серого в блестках - зазвонил мобильник.

Стас сделал утомленное лицо и приложил его к уху. Послушал, что-то сказал, на этот раз не стараясь говорить потише: тут уж ему было все равно, слушают или нет.

- Я извиняюсь, - сообщил он аудитории, - у меня сейчас дело. Мне дают «Бронзового коня».

Зал замер. «Бронзовый конь» был официальной наградой так называемого Супер-кона. Это мероприятие устраивали две литературные группы, с «Траншеей» открыто враждовавшие.

Супер- кон проходил тоже в Подмосковье, но в другом месте. До открытия его оставалось, насколько я знал из кулуарных разговоров, часа два. Успеть туда можно было, только если очень поспешить.

- Я поеду. Извините, - сказал Стас, убирая вересковую трубку куда-то в глубины пиджака и одновременно пробираясь к выходу. Проделывал он это как-то ловко и напористо, я прямо-таки залюбовался.

Два выражения на лице его склеились и как бы погасили друг друга. Теперь он выглядел просто на миллион долларов, безо всяких уточнений.

Кто- то в зале пробормотал пару слов и заткнулся. Было понятно, что слова тут бессмысленны. Стас уходил от нас в большой красивый мир, маленькая лузерская тусовка была ему даже не тесна. Эти люди дали ему все, что могли. Общение с ними -деловое, личное, какое угодно - ему больше не было нужно. И теперь он уходил от них, как Кристофер Робин от старых игрушек.

Стас шел между стульями, как человек, окончательно покидающий Мариуполь.

Караимы хотят, чтобы с ними считались

Петр Семенович Кумыш рассматривает карту Воронежской области. «Да-да! Вот тут примерно проходила граница Хазарского каганата. Какую страну потеряли!»

Под «страной» он, однако, подразумевает СССР. Петр Семенович по национальности - караим. А «политически», как он сам говорит, - поклонник Хазарского каганата. Для него и Московия, и Российская Империя, и СССР - великие наследники великого Каганата.

Петр Семенович злится, что никому сегодня нет дела до Хазарии, и уж тем более до караимов. Маленькую национальность (2,5 тыс. человек на территории бывшего СССР) сложно использовать в каких-то политических играх, тем более что караимы долго оставались «неопределенной» нацией. Вроде не евреи, но их религия - караимизм очень похожа на иудаизм, за одним исключением - они не признают Талмуда. Вроде не русские и не тюрки, но оба больших брата всегда относились к ним если и не с симпатией, то нейтрально.

Михаил Михайлович Казас, бывший председатель московской общины караимов, рассказывает, что их родина - Алтай. Ветхий Завет и многие обычаи (соблюдение субботы, обрезание, некоторые религиозные обряды, арамейский как язык богослужений) караимы действительно переняли в VIII веке от евреев. Дальше была гибель Хазарского каганата в конце Х века, миграция в Крым и прозябание в безвестности до конца XIV века, когда князь Витовт вывез к себе в Литву около 400 караимских семей. С этого момента, как считают сами караимы, начинается их настоящая история.

Редактор газеты «Караимский вестник» Олег Васильевич Петров отмечает решающую роль засадного полка, состоящего из караимов и крымских татар, в Грюнвальдской битве, определившей поражение Тевтонского ордена в Восточной Европе. В качестве доказательства он демонстрирует серебряную монету в 50 литов, выпущенную в Литве к 600-летию государства, на одной стороне которой красуются караимский и татарский воины. В Литве, кстати, караимская община считается самой сплоченной, Казас полагает, что это объясняется ее государственным финансированием.

В Москву первые караимы начали прибывать в 1850-х годах. Уравнены в правах с русскими они были со времени завоевания Крыма Екатериной II. К началу XX века караимы фактически установили монополию в табачной промышленности не только Москвы, но и России. Самуил Габай основал табачную фабрику, которая существует до сих пор и называется «Ява», а купцы Дуван и Катык - фабрику «Дукат» (ее название представляет собой аббревиатуру из первых слогов их фамилий).

Хранительница самого обширного караимского архива, 91-летняя Тамара Сергеевна Бабаджан, рассказывает о том времени как о золотой поре караимской жизни. По ее словам, среди всех национальностей Российской империи у караимов был самый высокий процент офицеров - один на 500 человек (были и несколько генералов).

Золотая пора продолжалась в 1920-е годы. Одним из мест притяжения общины был ставший впоследствии знаменитым «булгаковский дом». Он принадлежал караиму и миллионеру Пигиту. Кстати, в романе «Мастер и Маргарита», как уверяет Татьяна Сергеевна, в образе домоуправа был выведен работавший домоуправом в этом доме караим Кискачи (в дополнение к литературной теме: Михаил Михайлович Казас доказывает, что и протопитом Остапа Бендера был один караим, живший по соседству с Ильфом).