Журнал Русская жизнь - Смерть (июнь 2009)

Есть у меня такая картинка, картонка. Висит на стене.

На картонке, выполненной в серых тонах, среди трав - лежит то ли мальчик, то ли уставшая Жанна д' Арк, то ли рыцарь-недоросток - в доспехах, которые ему велики. И то ли спит, то ли умер. Голова его по-детски зарылась в пучок травы, и шея по-предательски тонкая. А из спины вырастает куст, вроде - крапивы. И лошадь тянет голову из левого края, белая, как туман.

… Уже стоя в прихожей, собрав рюкзак, человек говорит другому: «А еще я тебе сделал подарок».

- Где, где мой подарок? - хищное такое движение рукой. Как у Горлума. («Где моя прелесть?») Второй человек задает вопрос так, как будто, по меньшей мере, он ожидает увидеть брюлик. Но брюлика он не ожидает. Это просто такая манера.

- Ты его потом сам найдешь, - отвечают. - Я хочу тебе сделать приятный сюрприз.

Человек (тот, второй, небескорыстный, предполагающий брюлик) как только закрывается дверь, сразу же забывает про свой подарок.

А когда уже собирается спать, садится на покрывало, но сразу вскакивает.

Сначала он думает, что под одеялом змея, но потом понимает, что нет, это что-то другое.

Под покрывалом лежит что-то плоское и прямоугольное. На змею не похоже (да и не шипит).

Откинул покрывало - там картонка. В стиле гризайль, серый мертвый подросток на фоне белесой серой травы: то ли рыцарь, то ли отчаявшаяся Жанна д’Арк, и лошадь тянет свою беловатую морду к кусту крапивы. И трава, и крапива, и лошадь помяты. И рыцарь помят.

А на обратной стороне написано: «Я люблю тебя. Спокойной ночи».

Вопрос: почему так плачет человек, хотя он ни в чем - ровным счетом - не виноват?

Однако он плачет.

Неужели оттого, что теперь - в этой ватной ночной темноте - картонка, с серым помятым рыцарем и надписью, приобретает другой смысл? А именно: что «я любил тебя, я сражался за тебя, я погиб, и все равно говорю тебе спокойной ночи… И лежу теперь в густой траве, в доспехах на вырост, твой надорвавшийся рыцарь, и белая лошадь тянет ко мне свою длинную морду».

Любил, сражался, погиб за тебя и все равно говорю, что «люблю».

В общем, сделали приятный сюрприз.

Спасибо.

У поэта Григория Дашевского существует такое стихотворение, называется «Близнецы». Оно про то, как мы лежали - и с тобой, и с тобой, и с тобою (только сейчас тебя нет уже на этой земле) - в постели. И тыкались друг в друга, как полуслепые кутята. А соседки, наверное, думали, что тут какие-то тайные бурные страсти.

И казалось, что все это будет длиться бесконечно.

Так женщина говорит мужчине (который ее разворошил, подмял под себя, разломил, как курицу, а потом отпустил, обмяк, лежит прохладный и потный, хочет пить, тяжело дышит):

- Бедный мой мальчик.

И гладит по волосам.

А ведь - действительно «бедный».

Потому что она знает (а кому еще знать это, как ни ей), что ее мужчина не готов умирать.

Что сражаться готов, а умирать - нет. Что смерть для мужчины противоестественна. Что ему там просто не за что уцепиться.

(Сколько мальчишек в детстве погибло, упало с какой-нибудь крыши, соскользнуло под поезд, сгорело в домах, утонуло - только потому, что они искренне считали, что с рожденья бессмертны. Неповзрослевшие женщины так не думают, они осторожней.)

… Мужчина лежит лицом вниз, хочет пить, в туалет, вообще встать - и его охватывает печаль. Он тоже знает, что не умеет умирать, но знает, что умирать придется как раз ему.

«Сначала женщины, старики и дети». Он не старик, не женщина и не ребенок. Их выведут всех, а его оставят. Он сам останется. Он тот, кого спасают последним. Или он последний из тех, кого он сам спасает. Разница невелика.

Поэтому он не встает, не идет в туалет, а лежит под рукой женщины и думает, что он кутенок.

- Бедный мой мальчик! - говорю я своей собаке, которая ни разу не мальчик, потому что сука и у нее течка (я уж сбился со счета, какая). - Глупая моя кошка.

Так что - если есть еще - самая большая нежность, которую может сделать женщина (да и любой человек) для своего мужчины, то это - оговориться в постели. Перепутать слова.

Женщина гладит по голове своего мужчину (после всего) - и вдруг говорит: «Ты моя любимая девочка».

У мужчины, наверное, сильно напрягаются плечи.

«Ты что - спятила?» - скажет тот, кто хочет себя защитить. (Тогда женщина скажет: «Я так к тебе не отношусь. Ты не думай!»)

Тот, кому все равно, сделает вид, что не расслышал.

А честный поймет, что все это - правда.

Потому что это слово с мягким «д», смешным «ва» (если по транскрипции) и совершенно нелепым «чк» - самое нежное. Последнее из возможных…

Поэтому теперь - в коридоре - обращаясь к нам всем, как к мальчику, девочке и собачке, через головы всех, кого я любил, через все наши смерти (мелкие, крупные, промежуточные и через ту окончательную, когда сначала ты, а потом я, и, возможно, когда ты, я даже не сразу узнаю) - ты протягиваешь ко мне руку, гладишь меня по затылку и говоришь:

- Смерти нет. Смерти нет. Смерти нет.

- Смерти, конечно, нет, - отвечаю я, - но когда мы, наконец, отлепимся друг от друга, мы - непременно помрем.

Когда через неделю я опять увижу тебя, я скажу тебе «здравствуй».

К двадцатилетию Первого съезда

Вообще- то он теперь живет в родной деревне, в Чернаве Липецкой области, в родительском доме, через улицу от места рождения святого Феофана Затворника, но сейчас приехал в Москву -двадцатилетие Первого съезда народных депутатов, несмотря на то, что официальные власти его игнорируют, отмечается хоть и негромко, но вполне широко. В Колонном зале Дома союзов учреждали Ассоциацию народных депутатов СССР по углублению интеграции, которая вроде бы должна получить статус наблюдателя при Межпарламентской ассамблее СНГ, еще на днях у Гавриила Попова в его Международном университете соберутся ветераны Межрегиональной депутатской группы, а на встречу со мной Владимир Вобликов пришел прямо от Сажи Умалатовой, которая теперь возглавляет собственное движение в поддержку Владимира Путина и даже обещала помочь Вобликову со вступлением в «Единую Россию», но он отказался. В общем, нормальная ветеранская жизнь.

По меркам города Гусева Калининградской области Владимир Вобликов был настоящей золотой молодежью. Отец - редактор местной газеты «За доблестный труд», сам Владимир учился в Москве, закончил Бауманское училище, потом вернулся в Гусев и очень быстро сделал карьеру на градообразующем заводе светотехнической арматуры - в тридцать лет стал начальником конструкторского бюро. Потом позвали на работу в горком КПСС, работал инструктором, но вторая работа всегда значила для него больше - в городском Дворце культуры Вобликов был лектором молодежной дискотеки, то есть диск-жокеем.