Миша Гленни - Теневые владыки: Кто управляет миром

Перед убийством Сабира в Бомбее уже случилось несколько кровавых происшествий, однако город еще не знал убийств, сравнимых с этим по своей жестокости и по бурному общественному резонансу. С конца 80-х насилия в городе стало значительно больше. Инспектора Багвана нисколько не удивила бы попытка Дауда отомстить за брата. «Когда через год Амирзаду судили, я, тогда младший офицер, присутствовал в суде, как вдруг туда вошел человек, который без колебаний пристрелил Амирзаду на месте, — вспоминал он. — Пока убийца пытался убежать через окно, я выстрелил в него из пистолета и ранил его в ногу, поэтому мы и смогли его арестовать. Нанял его Дауд». Шуму и суматохе не было предела: в стране не привыкли к перестрелкам в зале суда. Ордер на арест Дауда по обвинению в убийстве из мести был выдан очень быстро.

Пока судили и убивали Амирзаду, повсюду в городе назревали неприятности другого рода. Доктор Дутта Самант, харизматичный и жесткий профсоюзный лидер и бывший врач, убедил 250 тыс. рабочих текстильной промышленности Бомбея бросить работу и объявить бессрочную забастовку. Премьер-министр Индира Ганди была непреклонна: владельцы фабрик не должны уступать рабочим, требовавшим повышения зарплаты и улучшения условий труда. Воинствующий доктор Самант представлял собой серьезную угрозу для установившегося в послевоенной Индии государственного квазисоциализма, при котором правительство указывало и работодателям, и профсоюзам, что им можно и что нельзя. Рабочие бастовали целый год, и за это время одежда стала таким же контрабандным товаром, как спиртное и золото.

Конец забастовке положило не соглашение, а без пяти минут крах текстильной промышленности Бомбея. «Забастовка оставила без работы около 1,5 млн. человек и обрекла на неимоверные трудности их семьи, — гласил секретный доклад Центрального Бюро Расследований (индийского аналога ФБР) о росте организованной преступности в городе. — Забастовка вынудила рабочих и их детей влиться в ряды гундов (гангстеров, мафиози), чтобы свести концы с концами… В настоящее время огромные территории, на которых расположены текстильные фабрики и трущобы рабочих поселков, стали идеальным прибежищем для бандитов».

Мало кто из полицейских ориентировался в мире бомбейских банд так же хорошо, как инспектор Прадип Шарма. Это он в 1995 году основал Группу спецопераций по сдерживанию криминального насилия, а начинал он свою карьеру в 1984 году помощником инспектора в полицейском участке в Махиме. «Уже тогда ситуация с бандами Махима была сложным уравнением со множеством переменных, — там действовало несколько группировок. Но в то время очень важную роль стал играть рэкет на рынке труда». Банды пользовались высоким уровнем безработицы, поясняет инспектор, и захватывали рынок труда. «В то время это был важный фактор их подъема».

Коллапс текстильной промышленности стал экономической травмой, от которой индийская промышленность так и не оправилась до конца: забастовки ознаменовали собой окончание социального капитализма Неру и подготовили почву для либерализации начала 90-х. А при внезапном и огромном увеличении количества безработных в Центральном Бомбее, особенно в районах поблизости от Донгри, возникли идеальные социальные условия для появления нового, более кровавого поколения организованной преступности: наступало время Дауда.

Когда Дауд в 1984 году ускользнул из Индии в Дубай, на Западе мало кто смог бы найти этот город на карте, не говоря уж о том, чтобы авторитетно судить о нем и его населении. А вот арабы, иранцы, белуджи, пакистанцы, жители Восточной Африки и западного побережья Индии, напротив, на протяжении своей истории хорошо познакомились с Дубаем. В конце Второй мировой войны это был всего лишь поселок на берегу моря, который измышлял для выживания любые средства, так как добыча жемчуга, его единственный исконный промысел, был уничтожен войной и придуманным японцами искусственным жемчугом.

Инспектор Прадип Шарма — бедствие для преступного мира Мумбаи.

В период бедности, протянувшийся от жемчуга до нефтедолларов, Дубай постепенно восстанавливал свои торговые связи по ту сторону Ормузского пролива с Ираном и на другом берегу Арабского моря — с Бомбеем. Дубайские торговцы обнаружили, что могут воспользоваться низкими налогами эмирата, чтобы импортировать в Дубай все, что угодно, а затем экспортировать ввезенные товары в Иран и дальше на субконтинент. «В те годы огромное множество людей кормилось благодаря спросу на золото в Индии — настоящей бездонной бочке, — говорил Френсис Мэттью, который уже не один десяток лет как перебрался в Дубай и теперь возглавляет крупнейшее из здешних издательств. — В Индии почти каждая женщина должна иметь золото в качестве приданого и собственного имущества — в разных частях Индии есть спрос на разные сорта золота и виды утвари». Эта торговля восходит к Рашиду, легендарному отцу современного Дубая, который возродил его увядающие традиции «независимой торговли» — так называется в Дубае то, что весь остальной мир зовет контрабандой. Шейх Рашид, положивший начало новому Дубаю, много лет находился у Индиры Ганди в личном списке наиболее разыскиваемых контрабандистов. Однако, хотя в Индии он и шагу ступить не смог бы, он получал свою долю с каждого бруска золота и каждой безделушки, которая там продавалась. Именно тогда крупные торговые семьи Дубая стали заводить дружбу с крупными торговыми семьями Бомбея и Карачи. И эта дружба оказалась прочной. По степени своего влияния семейство аль — Мактум, правящее в Дубае, уступает только семье аль-Нахьян из Абу-Даби. Открытие в Абу-Даби огромных запасов нефти оказалось для Дубая и еще пяти эмиратов даром небес: в 1973 году, после решения британцев вывести все войска, размещенные восточнее Суэца, они образовали новое государство — Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ). При нынешних темпах добычи нефти в Абу-Даби хватит еще на 200 лет. Состояние Романа Абрамовича и прочих российских олигархов бледнеет по сравнению с богатствами семьи аль — Нахьян. Не прошло и полувека, а состояние аль-Нахьянов (это то же самое, что государственная казна Абу-Даби) оценивается примерно в 500 млрд. долларов — в полтриллиона.

Абу-Даби щедро субсидирует остальные шесть эмиратов ОАЭ, чьи запасы нефти несравнимо меньше. Однако правящий клан аль-Мактум еще в 70-х годах проявил известную предусмотрительность и принялся готовиться к тому, что в будущем Абу-Даби перестанет тащить на себе весь федеральный бюджет. Сам Дубай располагает скромными запасами нефти, дающими лишь 15 % доходов этого города-государства. Однако уже в следующем десятилетии эта нефть иссякнет. В 80-х годах аль-Мактумы принялись диверсифицировать экономику — возможно, их подстегнуло к этому традиционное соперничество с аль-Нахьянами. Так они пришли к мысли соорудить порт Джебель — Али, который имеет 66 причалов и является крупнейшим морским сооружением на Ближнем Востоке.