Борис Бурлак - Каменный пояс, 1984

«Нет…» «Не найдено…» «Пока не обнаружено…»

Пока! Такая формулировка устраивает меня. Портреты были. Где-то, возможно, они есть. Их надо найти.

Не отысканы шевченковские письма к Дороховой и Пущиной.

Не прочтены — потому что не найдены — семейные бумаги, не исключено даже, что дневники, в которых могла идти речь о поэте-друге.

Относящееся к Марии Александровне и ее близким — все решительно, до малейших деталей — нас интересует, нам дорого.

В сутолоке бегущих дней мы часто упускаем важное, порой — неповторимое. Потом, как старики говорили, близок локоть, да не укусишь… Мы не ведем регулярно дневников, не особенно любим писать письма, наловчились в праздники поздравлять родных и друзей открытками, а в случае нужды предпочитаем телефонные разговоры и телеграммы. А зря! Обеднели… Ленивыми стали, хотя немало суетимся каждодневно. Но такая «деятельная жизнь» часто выступает как оборотная сторона обломовской лени.

Эти рассуждения невольно приходят на ум, когда вспоминаешь о Владимире Павловиче Бирюкове. С шестнадцати лет начал он собирать и записывать устно-поэтические произведения. Многочисленные хождения и поездки по Уралу и Зауралью позволили накопить огромное количество материалов, характеризующих жизнь и быт народа в прошлом и за годы советской власти.

Владимир Павлович Бирюков родился 22 июля 1888 года в с. Першино Курганской области. Большая часть его жизни связана с городом Шадринском.

В. П. Бирюков человек большой культуры. Он окончил Казанский ветеринарный и Московский археологический институты. Член Союза писателей СССР.

Бирюков — автор многих сборников и книг по устному народному творчеству Урала и Зауралья, сотен статей по вопросам истории, археологии, этнографии, языкознания. Им заново открыты имена многих писателей, связанных своей жизнью, творчеством с Уралом, записаны тысячи фольклорных текстов, составлен «Словарь народного языка на Урале»…

В. П. Бирюков хорошо знал историю края и его людей, которым он уделял значительную часть своего дорогого и далеко не бесконечного времени.

Нам посчастливилось в юности почти три года переписываться с ним. В 60-е годы мы оба писали стихи, пробовали их публиковать в газетах, участвовали в литературных диспутах и вечерах. Стихи учили нас прислушиваться к народной речи, чутко и свежо понимать родной язык. Многое в этом идет от В. П. Бирюкова, от его книг, выступлений и мудрых писем. Большая часть корреспонденции, к счастью, сохранилась.

Вот одно из первых писем Владимира Павловича:

«Полагаю, уже поняли важность собирания сведений о ранних шагах писателей. И я в 1903 году записал в своем дневнике такую мечту. Правда, сбылась она в несколько ином плане против тогдашнего желания, — по линии фольклора и краеведения.

В октябре 1936 года я встретился в Магнитогорске с молодой девушкой Л. К. Татьяничевой и записал с ее слов автобиографические сведения. А теперь кто эта Л. К. Т-ва?..

Видите, как важно ловить и «молодых», «начинающих».

В другом письме из Шадринска (28 апреля 1960 г.) не только о стихах одного из нас, но вообще, наверное, о стихах, Владимир Павлович откровенно высказался так:

«Вы трудитесь на стихотворном поприще. А ведь «выгоднее» на прозаическом. Даже больших поэтов стихи читаются мало. Считаю, что это — законное явление: надо сначала в школе воспитать вкус к стихам, а затем давать в них что-то и познавательное, но не одни «переживания». Признаюсь, я и сам не поклонник стихотворного дела, но навязывать своих мыслей никому не имею права.

Иное мое отношение к песне, но при условии, если она найдет хорошего композитора. Сколько у нас песен — изделий больших поэтов, а между тем не привились массе. Самое же главное, чтобы масса подхватила…»

И о том же в мае:

«Кстати, не подумайте, что я против стихов, — совсем нет, пишите и пишите… но и прозу не обегайте, — тоже полезно!»

Летом 1960 года характер нашей переписки несколько меняется. Может быть, Владимиру Павловичу было не до нас, но — чуткий и обязательный — он пишет:

«Только что собрался было написать Вам письмо, как случились большие события: и Курган и Челябинск прислали мне телеграммы, и все по поводу моего переезда. Потом разговоры по междугородному телефону, а в заключение ко мне приехал зам. директора Челябинской областной библиотеки по научной части Б. Т. Уткин с приглашением перебраться в Челябинск.

Сейчас гость еще раз детально знакомится с моим собранием, расспрашивает об условиях, на которых я бы перебрался в Челябу и проч.».

Относительно обязательности в корреспонденции Владимир Павлович 8 июня 1960 года писал:

«Существенный вопрос. В конце последнего письма Вы бросаете: «Кончаю, просто некогда расписываться. О, время, время!..» Скверно, когда переписка становится повинностью. Этого допускать никак не надо между друзьями. И вовсе не обязательно тотчас же отвечать на письмо, тем более, когда переписка чистая. Надо дождаться того времени, когда писать письмо станет потребностью, а не вымучивать из себя строки. Чем дальше не пишется, тем интереснее содержательнее получается.

Вы знаете, как я отвечаю на письма? Вновь читаю письмо друга, подчеркиваю красным карандашом те строки, на которые я должен откликнуться. Вот и теперь: уже в третий раз прочел Ваше последнее письмо, отчеркнул и по красным линиям отвечаю…

Третьего дня написал А. А. Шмакову письмо, где высказываю, что было бы полезно вызвать меня в связи с вопросом о переезде моем в Челябинск».

Решался важный вопрос, а он не забывал нас, делился с нами наблюдениями и своим богатым опытом.

«Хотел тотчас же ответить, да заболела жена (и продолжает страдать), так вышла заминка.

И еще была причина: надо было дождаться сегодняшнего числа, чтобы написать директору областной библиотеки, которая приглашает меня к переезду в Челябинск со всем своим добром. Я предлагаю вызвать меня между 5—10 июля, если только начальник областного управления культуры тов. Марченко будет в Челябинске. Об этом я написал и А. А. Шмакову. А если приеду, то буду выяснять условия переезда и работы с областной библиотекой»

С переездом Бирюкова в Челябинск вопрос так и не решился. Владимир Павлович остался в Шадринске. Он продолжал работать, продолжалась и наша переписка.

В апреле 1961 года он делится с нами своими заботами:

«…«Словарь народного языка на Урале» едва ли выйдет при моей жизни. В прошлом году его планировали в Курганском издательстве и отказались, — ведь весь словарь рассчитан на ч е т ы р е больших тома. Сейчас я стремлюсь размножить его через пишущую машинку и распространить по академическим библиотекам, чтобы хоть ученые-то могли пользоваться. Если осуществится мечта, то хотелось бы переписать в 20—25 экземплярах. Но когда и как, т. к. всего в работе свыше 1500 страниц машинописи? Одной бумаги сколько надо, а я ведь пока что живу только на пенсию, — печатаюсь мало и редко, т. ч. на гонорар надежды нет или мало. Мне скоро 73 года…