Лоуренс Райт - Аль-Каида

О’Нейл уже потратил много времени на изучение страны. Он прочитал книгу Тима Макинтоша-Смита под названием «Йемен: неизвестная Аравия». Он узнал, что Сана претендует на то, чтобы быть первым городом в мире, а название «Хадрамут», отечество бен Ладенов, означает «приходящая смерть». Он отметил этот факт. О’Нейл уже многое узнал, чтобы не впечатляться экзотикой.

Его настоящим противником оказалась не кто иная, как американский посол Барбара Бодайн. Двумя годами ранее она лично вела переговоры между США и Йеменом о разрешении американским военным кораблям заправляться в Аденском порту. Теперь это обернулось серьезным просчетом. Они встретились в шесть утра на следующий день после прибытия О’Нейла. Со своим акцентом уроженца Нью-Джерси он выразил надежду на успешное сотрудничество в «Йаймане».

«Йемене», — холодно поправила она.

С точки зрения О’Нейла, Йемен был переполнен джихадистами и все еще раздираем гражданской войной. «Йемен — страна с 18 миллионами населения и 50 миллионами автоматов», — сообщал он позже. Часто слышались автоматные очереди. Температура поднималась до пятидесяти градусов, а в домах ползали скорпионы. Кроме того, в стране было множество иностранных шпионов, у которых имелись подслушивающие устройства. В Йемене действовала одна из самых больших ячеек «Аль-Джихада» Завахири. Кроме того, в стране жило множество ветеранов, воевавших вместе с бен Ладеном в Афганистане. Когда вся команда О’Нейла прибыла на место, он предупредил всех: «Здесь самое враждебное окружение для ФБР из всех мест, где мне доводилось работать».

Бодайн, однако, считала Йемен одним из наиболее благоприятных союзников Соединенных Штатов в этом пустынном, но стратегически важном регионе. Демократия находилась в зачаточном состоянии, но она была гораздо более толерантна, чем у соседей. В Йемене даже женщинам разрешалось голосовать. В отличие от О’Нейла, госпожа посол имела богатый опыт работы в опасных местах. Во время вторжения Ирака и оккупации Кувейта она исполняла обязанности заместителя начальника дипломатической миссии и на протяжении 137-дневной осады оставалась внутри американского посольства, окруженная иракскими войсками, пока все американцы не эвакуировались. Барбара Бодайн была сильной и волевой, как и сам О’Нейл.

Она считала, что не стоило привозить в страну команду следователей численностью свыше пятидесяти человек. Бодайн полагала, что это все равно как если бы военный самолет с тремястами вооруженными до зубов людьми приземлился где-нибудь в Де-Мойне [66] Де-Мойн — город в США, административный центр штата Айова. (по сообщениям О’Нейла, которое подтверждали другие агенты, в группе было 150 человек, а не 300). Она жаловалась, что О’Нейл, появившись в стране, не соблюдал необходимых дипломатических формальностей. Джон оправдывался, что его послали для расследования, а не для поддержания дипломатических отношений. Она и не ожидала ничего другого от агента ФБР. «Увы, это образ действий ФБР, — сделала она вывод. — О’Нейл не был уникумом. Он являлся просто крайним проявлением».

Ее целью было сохранить между Соединенными Штатами и Йеменом деликатные отношения, налаженные с таким трудом. Хотя она не могла не понимать, что у Государственного департамента и ФБР разные планы, но уже получила ясные указания создать условия для безопасной работы американских следователей и помочь им. Теперь это становилось для нее главным. Она стремилась уменьшить следы присутствия агентов ФБР в стране и заставить их отказаться от привычки открыто носить оружие, что, по ее словам, нужно было для их же собственной безопасности. Мало того, по йеменскому телевидению каждый вечер транслировались дебаты в местном парламенте на тему, не объявить ли джихад Америке.

Бодайн потребовала, чтобы вся команда ФБР поселилась в отеле «Аден», который и так уже был переполнен американскими офицерами и гражданскими чиновниками. Следователи О’Нейла были поселены по три-четыре человека в комнате. «Сорок пять человек из персонала ФБР спали в танцевальном зале отеля на матрасах, расстеленных прямо на полу», — сообщал О’Нейл. Он разместил командный пункт на девятом этаже отеля; пятьдесят морских пехотинцев охраняли подходы к нему. Вокруг отеля разместили пулеметные гнезда с йеменскими военнослужащими. Американцам, находящимся в отеле, было не вполне понятно, куда направлены стволы пулеметов. «Мы были там словно заключенные», — вспоминал один из агентов.

Ранним утром, сразу после приезда, О’Нейл поднялся на борт «Коула», стоявшего в гавани на расстоянии около километра от берега, на фоне мрачного города, обрамлявшего порт, как древний театр. Воспоминание о смерти все еще было свежим, и гробы с телами стояли на палубе, покрытые американскими флагами. Ниже палубы находилось месиво из проводов, металла и других деталей корабля, казавшегося непобедимым. Сквозь пробоину О’Нейл мог видеть ныряльщиков, разыскивающих тела.

Моряк, которого следователи спросили о том, как заправляется корабль, утверждал, что обычно требовалось шесть часов, чтобы залить около семисот тонн топлива. Прошло только сорок пять минут с момента начата заправки, как раздался взрыв. Он подумал, что взорвался топливный шланг, поэтому немедленно перекрыл подачу. Затем облако черной жидкости покрыло весь корабль. Это был не мазут. Это был химический осадок от взрывчатки.

О’Нейл потратил много времени, убеждая йеменских чиновников из Управления политической безопасности, аналога ФБР, начать сотрудничать со следствием. Он был убежден, что таким образом создастся прецедент применения американских принципов правосудия. Его агенты должны были присутствовать на допросах в местных следственных органах, чтобы убедить американские суды, что никто из подозреваемых не подвергался пыткам. Он также хотел получить показания очевидцев. Но УПБ и Бодайн сопротивлялись. «Вы что, собираетесь отправить двухметровых американских ирландцев обходить дома местных жителей? — едко спросила Бодайн у О’Нейла. — Простите, а сколько ваших людей говорят по-арабски?»

Увы, в ФБР было не более полудюжины арабоговорящих агентов, и язык часто являлся источником недоразумений. О’Нейл постоянно задерживал у себя Али Суфана. Однажды, когда он беседовал с одним нервным полковником из йеменской разведки, О’Нейл патетически воскликнул: «О боже, легче вырвать зуб, чем разговаривать!» Личный переводчик полковника перевел это замечание шефу, после чего тот пришел в бешенство. «А что такого я сказал?» — спросил О’Нейл у Суфана. Тот ответил, что переводчик перевел полковнику так: «Если ты не будешь отвечать на мои вопросы, я вырву у тебя зубы».