Газета Завтра Газета - Газета Завтра 490 (15 2003)

Воодушевленный подобными перспективами, я долго не мог заснуть, рисуя в голове сочные картины грядущей моей жизни в Лютове, лишь дядя Дима, храпящий по соседству, и неизбежность моего скорого отъезда рассеивали призрачную пелену моих мечтаний.

Уезжал я из Лютова под вечер. Дядя Дима проводил меня до моста.

- Дальше ты уж сам, поди, запомнил дорогу. Вот тебе гостинец, жена передала, - при этом он извлек из сумки литровую банку соленых груздей. - Грибы нынче не уродились, это из старых запасов.

Я замешкался.

- Да неудобно как-то

- Бери, - срезал меня дядя Дима, и окинув взглядом окрестный лес, произнес - Эх, хорошая ведь страна, да только не тем досталась.

15 апреля 2003 0

16(491)

Date: 15-04-2003

Author: Анатолий Задорожний

ГУСАР-БОГОХУЛЬНИК

Странно было читать в газете "Завтра" интервью с "бедным гусаром" С.Садальским. Оставлю в стороне и содержание, и стиль большинства его высказываний. Но одно из них меня, да, наверное, и многих православных русских людей, заставляет высказаться. Цитирую: "…как зажигаются свечи на Пасху. Входят три священника — мулла, раввин и православный священник, из гроба Господня начинают бегать шаровые молнии, и они ваткой зажигают огонь". Когда читаешь такое, становится не по себе. Почему ламу и шамана не пригласили, согласно основополагающим принципам экуменизма?

Специально для г-на Садальского сообщу: на протяжении многих веков благодатный огонь Великой Субботы у Гроба Господнего нисходит исключительно на молитвенный призыв Иерусалимского ПРАВОСЛАВНОГО Патриарха. Ни исламские, ни иудейские священники, ни представители каких бы то ни было иных религий (католики, протестанты, монофизиты и т.д.) к этому Чуду отношения не имеют.

В середине XV века (1438-1439 гг.), практически сразу после заключения Флорентийской унии, пал великий Константинополь, и Святая София вместо Света Нетварного вот уже пять с лишним веков осенена "лунным" светом мусульманских полумесяцев, венчающих величайшую православную святыню вместо крестов. Такой (нет слов) оказалась цена отступления православной Византии от веры, цена ее страха и гордыни. Вечная память.

Уверен, что печальная судьба Византии могла постигнуть и весь православный мир, если бы не произошел отказ нашей Церкви от пагубной унии. И ни Станиславу Садальскому, ни кому иному историю и Символ Веры не переписать.

Если он находится в заблуждении о Чуде благодатного огня, то достаточно покаяться в невольном богохульстве, а если произнес свои слова, осознавая, что говорит ложь, то Бог ему судья.

Алексей Яковлев-Козырев

15 апреля 2003 0

16(491)

Date: 15-04-2003

Author: Алексей ЯКОВЛЕВ-КОЗЫРЕВ

АФОН ГЛУБИННЫЙ (Надмирная ширь. — Пещеры аскетов. — Перевал души. — Октябрь 1973-го. — Штурм Хермона. — Под сенью Дарваза. — Из Боснии в Косово. — Гроза на вершине. — Грезы Эллады. — От Эгины к Пирею. — Пир Жизни. — Шестая Труба. — К вершинам духа. — Старцы-исихасты. — Нетварный Свет.)

На склонах гор сверкает лунный пух.

Снега долин омыты нежным светом.

Залив манит серебряным браслетом.

Средь звездных крон разлит весенний дух...

Надмирный гимн пленяет чуткий слух.

Шедевр написан неземным Поэтом.

И где слова, чтоб мне сказать об этом?!.

В тиши лесных садов пропел петух...

Бегут на север зимние метели.

Подходит март к порогам бодрых келий.

Забыт излом крутого февраля...

Окутал землю аромат медвяный.

Из синих вод всплывает свиток рдяный.

Все ближе к нам афонская Заря...

Непроницаемый ватный туман сгинул, как призрак в знойном мареве Регистана. Вешнее солнце разъяло плотную толщу угрюмо-серых туч. Просияло лазурное небо. Заснеженный склон ослепительно засверкал отраженными лучами. Вокруг ярко вспыхнули мириады крохотных блистающих алмазов. Если бы не защитные очки, я бы ослеп от этой юной пронзительной Красоты!..

В теплом камуфляже медленно поднимаюсь по узкой горной тропе. Стараюсь идти по свежим отметинам, точно след в след. Часто проваливаюсь по пояс в рыхлый мокрый снег. Широкие лямки темно-зеленой парашютной сумки все сильнее давят на плечи. Струйки пота попадают в глаза. Ноги наливаются свинцом. Могучей волной накатывает непомерная усталость. Делаю последние шаги, и вот, наконец, знакомая беседка по правому борту дикого ущелья.

Снимаю сумку, разминаю затекшие мышцы, надеваю сухой свитер. Осторожно приближаюсь к деревянному кресту на маленькой площадке, венчающей грозный утес. Открывается величественный, захватывающий вид.

Бурая скала нависает над сияющей гладью Сингитского залива. На зыбком горизонте, в белесой дымке, едва проступает горная цепь соседнего полуострова — Ситонии. Справа, внизу, оливковый сад уступами спускается к пустынному берегу. У подножия утеса красуется изумрудная бухта, обрамленная отвесными скалами, и скромный монастырский причал. Слева, над веселыми водами Эгейского моря, вздымаются отрешенные заснеженные кряжи. За ними, в головокружительно бездонной синеве, царственно парит жемчужная корона вершины...

Поворачиваюсь на 180 градусов. Далеко впереди, наверху, в окружении скалистых громад, неотмирно уплывает из времени в Вечность необоримый редут православного аскетизма — древний монастырь Симонопетр. Правее и ниже недра афонского хребта рассекает ущелье исихастов. Именно здесь, в многочисленных пещерах, когда-то подвизались духоносные Отцы — делатели Иисусовой молитвы. Двое из них уже известны всему православному миру. Это — святитель Григорий Палама, выдающийся богослов, ревностный защитник исихазма, или умного делания (XIV век), и преподобный Григорий Синаит...

Восхищаюсь первозданной природой. Любуюсь богатством световых оттенков, неисчерпаемой гаммой красок. Созерцаю манящие, бескрайние дали...

Останавливается, высыхает бурный поток роящихся мыслей и образов. Очищается, проясняется умиротворенное сознание. Обретает живительную свободу озаренная, прозревающая душа. Тело становится воздушным, невесомым. Каждую клеточку естества наполняют сугубая радость и глубинный покой. Таинственно, непостижимо — в метафизических недрах духа — появляются качественно новые жизненные пласты и горизонты. Мало-помалу отверзается смысл духовного поучения преподобного Макария Великого:

"Истинная смерть внутри,— в сердце, и она сокровенна; ею умирает внутренний человек. Посему, если кто перешел от смерти к жизни сокровенной, то он истинно вовеки живет и не умирает..."

И опять, в который раз, с ликованием выхожу на мистический перевал своих нескончаемых путешествий. За спиной, в мерцающем море времен, плавно движется чарующий Архипелаг ушедшей эпохи. Незаметно погружаются в пучину прошлого долгие, изнурительные подъемы по исполинским кручам героических лет. Тают в волнах минувшего душистые тропы пленительных воспоминаний. В закатной пелене кадетской юности тихо, смиренно гаснут пылающие рубины несметных бытийных сокровищ. В мягких сумерках офицерской молодости нежно переливаются прощальные сполохи судьбоносных встреч...