Эксперт Эксперт - Эксперт № 20 (2014)

Однако деятельность японских спецотрядов принесла свою пользу. Помимо обширных бактериологических опытов они наработали большое число данных по экстремальным состояниям. «Бревна» испытывали на выживаемость в центрифуге, под рентгеновским излучением, проводилось большое число экспериментов по обморожениям, замене человеческой крови кровью обезьян и лошадей, устойчивости к ядам и электротоку, удалению отдельных органов. Это во многом послужило прогрессу послевоенной японской медицины. А результаты бактериологической программы ее руководители передали американцам в обмен на свою неприкосновенность.

Новую волну энтузиазма в создании бактериологического оружия вызвало сделанное после войны открытие. Успешность ингаляционного заражения зависит не от количества бактерий, которое вдохнул человек, а от дисперсности аэрозоля поражающего агента. Наибольшую эффективность дают аэрозоли с частицами менее 5 микрон, только они могут достигнуть альвеол. Для сравнения: длина чумной палочки колеблется от 1 до 3 микрон. «Эксперименты по созданию биологического оружия пришлось начать заново. Разработка биологического оружия получила огромное финансирование, одновременно появилось множество его разновидностей. Многие из них были испытаны американцами во время войны на Корейском полуострове. Но их результативность оказалась ниже ожидаемой. Получить мелкодисперсный аэрозоль было сложно, при росте давления в распылителе бактерии погибали. Аэрозоль вел себя в атмосфере непредсказуемо, а атмосферные примеси губительно действовали на бактерии. Получить мелкодисперсный лиофильно-высушенный препарат также сложно, и, кроме того, он слеживается при хранении и укрупняется при распылении. Бактериологическое оружие оказалось слишком дорогим. В результате с конца 1950-х стали сокращаться наступательные программы по биологическому оружию», — объясняет Михаил Супотницкий.

Сложности работы с бактериями объясняют и их малую успешность в биотерактах. Организация «Аум Синрикё» безрезультатно распыляла споры сибирской язвы в центре Токио. Несмотря на всю заманчивость дешевого и пугающего способа массового убийства, успехов было не так много. В 1984 году религиозной секте раджнишистов удалось заразить сальмонеллой 751 жителя Далласа. А в 2001 году много шума в США наделали письма с сибирской язвой. «Основная особенность этого биотеракта — его профессиональное исполнение. Нескольким СМИ и политикам были отправлены конверты со специальной рецептурой, предназначенной для снаряжения американских биологических боеприпасов, — мелкодисперсным порошком возбудителя сибирской язвы штамма Ames, выделенного от больной коровы в 1981 году. Этот штамм очень удобен для боевого применения в России и странах третьего мира: он устойчив к пенициллинам и цефалоспоринам, обычно используемым в нашей стране для лечения сибирской язвы, а также способен преодолевать действие вакцин. Всего в результате теракта было 22 пораженных, из них погибло пять человек, — рассказывает Михаил Супотницкий. — Тему биологического оружия и биотерроризма западные страны используют для политического и военного шантажа своих противников. Государственный секретарь США Колин Пауэлл размахивал в ООН пробиркой с каким-то порошком, называя его биологическим оружием Саддама, что является нонсенсом для специалистов. Биологическое оружие — это специальные боеприпасы и средства их доставки, а не микроорганизмы в пробирке. В самих же США до настоящего времени не был закрыт ни один научно-исследовательский полигон, где испытывают биологические боеприпасы, ни один НИИ, где его разрабатывают. При этом еще в 2001 году США вышли из режима контроля над биологическим оружием».

Вносят свой вклад и гражданские ученые. В конце 2011 года переполох устроили голландские исследователи, сумевшие доработать штамм птичьего гриппа H5N1. Оригинальный вирус, несмотря на высокую летальность и вирулентность, убил всего лишь несколько сотен человек, поскольку редко передавался от человека к человеку. Ученые на деньги Национального института здравоохранения США сумели всего за пять мутаций получить форму вируса, легко распространяющуюся воздушно-капельным путем. Обсуждалось, что ее попадание в открытую среду могло бы привести к гибели миллионов людей. Наиболее ожесточенные споры вызвал вопрос о праве на публикацию методики получения смертельного вируса, которой могли бы воспользоваться не только с сугубо благими намерениями.

Опасения публики вызывают работы по созданию синтетической жизни. Еще в 2010 году была получена бактерия с полностью искусственным геномом. Однако специалисты не считают, что результаты генной инженерии и «синтетическая жизнь» могут представлять более серьезную угрозу, чем природные патогены. «Естественные формы жизни, отобранные в ходе эволюции в течение многих миллионов лет, хорошо приспособлены к окружающей среде и “сбалансированны” — активность отдельных генов скоординирована. Введение дополнительных генов, как правило, нарушает этот баланс и в целом снижает приспособленность организма, за исключением очень специальных условий, как, например, постоянное присутствие антибиотика. Это справедливо не только для бактерий, но и для всех генно-модифицированных организмов. Все они, попав в естественную среду обитания, будут хуже приспособлены, чем предковые формы. А в области “синтетической жизни” наука делает только первые шаги, и до специально сконструированных монстров, если они вообще возможны, очень далеко», — считает Константин Северинов.

Отечественное военное кино переживает ренессанс. После длительных поисков кинематографистам удалось найти концепцию, которая отвечает сегодняшним запросам зрителей. Она предусматривает наличие персонажей, ни в чем не уступающих героям голливудских блокбастеров

section class="box-today"

Сюжеты

Кино:

7 вопросов Яну Харлану, продюсеру Стэнли Кубрика

Без тормозов

Фильмы

/section section class="tags"

Теги

Кино

Кинобизнес

Вокруг идеологии

Долгосрочные прогнозы

Культура

/section

Смерть Татьяны Самойловой — актрисы, сыгравшей главную роль в «Летят журавли» (1958), одной из самых знаменитых советских лент о войне, единственном русскоязычном фильме, получившем «Золотую пальмовую ветвь» на Каннском кинофестивале, — стала еще одним напоминанием о безвозвратно уходящем поколении кинематографистов, для которых тема войны была самой важной. Большинство из них рассказывали о событиях, которым сами были свидетелями: прототипы героев — люди, прошедшие войну, — входили в круг их повседневного общения. Не будет преувеличением сказать, что именно фронтовики становились главными судьями, оценивающими уровень работы по воссозданию реалий военного времени.