Александр Зиновьев - Распутье

Советское общество есть скопление сотен миллионов людей (а с учетом смены поколений — миллиардов), совершающих миллиарды поступков. Допустим на минуту такую абстракцию. Пусть в обществе достигнуто полное изобилие продуктов потребления, пусть откуда-то льется поток их в общество. Все, что угодно: дорогие меха, кольца, бриллианты, вареная колбаса, не гнилая картошка, коньяки, баранина, куры, джинсы, колготки, квартиры... Но ведь народ разбросан на большом пространстве. Надо наладить как-то распределение, охрану и хранение. А это предполагает специальных людей и специальные органы. И, значит, вы все равно получите сложную, иерархизированную первичную организацию. И у французов, и у русских, и у китайцев, и у камбоджийцев. И эта организация будет подчиняться общим социальным законам. Других законов не существует. В этой связи вспоминается курьезный случай. Как-то в Москве вели спор на эти темы интеллигенты, и они сформулировали проблему в такой, несколько риторической, форме. Если уж ты такой умный, сказал один интеллигент другому, то представь себе, что тебя поставили во главе правительства и дали тебе всю полноту власти. Что ты сделаешь, чтобы ничего подобного в Советском Союзе больше не было, и вся жизнь выглядела бы так хорошо, как хотелось бы тебе? И другой интеллигент ответил: первым же декретом своим я бы передал всю полноту власти тебе. Я этого человека понимаю. Короче говоря, тот общественный строй, который имеет место в Советском Союзе, сложился вполне естественно, в полном соответствии с социальными законами. Это не есть нечто вымученное или выдуманное злыми и глупыми людьми. Если бы дело обстояло так, что это продукт насилия какой-то кучки людей, продукт обмана, это было бы хорошо. Но, увы, это не так. Когда я говорю, что это — естественное состояние, это не» значит, что я считаю это состояние хорошим. Лично мне оно не нравится. Но оно естественно в том смысле, в каком естественной является вода в качестве среды существования рыб или пустыня для змей. Это — социальная пустыня. Но тут из года в год, из поколения в поколение происходил и происходит отбор индивидов, которые могут жить в этой социальной среде. То есть, здесь человек приспосабливается к среде, а потом сам начинает эту среду воспроизводить. Получается замкнутый круг. Поймите, птицы могут сказать рыбам: «Как прекрасно в воздухе, полетим с нами!» Но ведь рыбы не могут летать, они плавают...

Что же, в конце концов, остается в этом, казалось бы, безвыходном положении? Я намеренно так остро формулирую свою позицию не с целью запугать людей или сказать, что сопротивление бесполезно. Наоборот, я считаю, что выражаю в некотором роде мужскую позицию, а именно такую, когда говорят: «Ребята, отступать некуда, мы окружены, будем сражаться до последнего!» И вообще, в общественном развитии рассчитывать на какие-то партии, на каких-то вождей, на пророков, на чье-то прекраснодушие — абсолютно бессмысленно. Человек должен рассчитывать только на самого себя, на свою способность к сопротивлению. Причем, для того чтобы произошла хотя бы маленькая эволюция в условиях этого общества, нужны годы и годы, десятилетия и десятилетия, нужны жертвы, нужна борьба. Без этого ничего не получится. И к счастью, дело обстоит таким образом, что это общество, естественно, порождает недовольных и людей, способных к сопротивлению. И эта борьба уже началась. Сейчас она приняла формы диссидентского движения. На мой взгляд, это самое значительное явление в социальной истории Советского Союза со времени революции. Явление более серьезное и значительное, чем космические полеты, чем атомные бомбы. И уж, тем более, гораздо более значительное, чем выход в свет очередного эпохального труда Брежнева о том, как он осваивал целинные земли.

Париж, 1978

Давно уже стало прописной истиной, что современный мир есть единое целое, что все значительные события, происходящие в одной его части, отражаются в других частях, что при решении всех серьезных проблем надо учитывать взаимоотношения и интересы различных элементов мировой системы. Но одно дело — давать такие мудрые советы и другое дело — следовать им. Фактически люди ведут себя чаще всего так, будто никакого мирового единого целого не существует, и игнорируют, казалось бы, очевидные последствия своего поведения не только для других, но и для самих себя. И вряд ли можно причину этого усматривать в непонимании упомянутой выше банальной истины. Поведение людей и их объединений на арене истории определяется не тем, насколько хорошо они познали эту арену, а тем, чего они хотят, или что их вынуждают вытворять на этой арене. И потому в размышлениях на тему о взаимоотношениях между странами, блоками и социальными системами в мире в целом или в его отдельных больших частях (например, в Европе) более здравой является не моралистическая постановка проблемы «Что нужно для того, чтобы было лучше (т.е. чтобы и овцы были целы, и волки сыты)?», а беспристрастно научная — «Что происходит, и будет происходить, несмотря ни на что, несмотря на прекраснодушные пожелания одних (главным образом, овец) и злые козни других (главным образом, волков)? »

Отдавая предпочтение научной постановке проблемы, я вовсе не склонен, тем самым, преувеличивать роль научного познания той каши, которая сейчас варится в мире, для процесса варки самой этой каши. Роль науки я в данном случае скорее вижу в том, что весьма немногочисленные умники получат (если, конечно, уцелеют) удовлетворение от того, что после осуществления нежелательных для человечества событий, о которых они предупреждают, смогут заявить: а что мы вам говорили?!! И все же я хочу высказаться в духе науки. Но не с намерением умножить число упомянутых выше умников — я ничего не буду предрекать. И не с намерением лишний раз напомнить людям о тщетности их усилий — этим их все равно не остановишь. А хотя бы потому, что в наш век ошеломляющего расцвета науки даже проблемы роли научного понимания в ситуациях, когда люди не могут воспользоваться научным пониманием этих ситуаций, должны решаться научно.

Преимущества научного подхода неоспоримы. Посудите сами! В мире, например, вследствие активной деятельности одних людей страдают миллионы других. Если не стоять на позициях науки, надо за них переживать, проявлять возмущение и даже совершать какие-то действия в пользу несчастных. Ничего подобного не требуется, если вы взглянете на все это с научной точки зрения. В этом случае вы можете сложившуюся в мире ситуацию рассматривать как своеобразную игру, т.е. в духе одного из перспективных направлений науки. И при этом будете чувствовать себя на голову выше остальной части человечества. И что самое поразительное в этом — вы будете, к сожалению, правы.