Андрей Шарый - Знак D: Дракула в книгах и на экране

Еще через сотню лет, в конце XIX столетия, французский ученый Адольф Д’Асье в книге, посвященной призракам, пришел к заключению, что тела вампиров наполнены неизвестной живой субстанцией. Д’Асье считал, что призрак вампира становится ночным мародером по воле своего повелителя: «Борьба за существование продолжается в могилах с теми же ожесточением и цинизмом, как и среди живых людей». Эти изыскания продолжил английский католический клирик, исследователь оккультизма и литературной готики Монтегю Саммерс, работы которого мы уже упоминали в первой главе. Он посвятил много лет изучению «ужасных вещей, что лежат на самом дне цивилизации», в том числе и вампиризма. Вышедшие в конце 1920-х годов работы Саммерса «Вампир и его родня» и «Вампир в Европе» до сих пор ценят специалисты. Эксцентричный Саммерс серьезно увлекался демонологией и исследовал любые превращения как таковые. Вампиризм он считал одним из проявлений дьявольщины.

Все эти исследования и литературная, а затем и кинематографическая разработка образа вампира и темы вампиризма шли параллельно, но мало влияли друг на друга. Как «реальные» вампиры, то есть существа, рожденные народной фантазией, имеют мало общего с вампирами «литературными», так и стокеровского Дракулу объединяют с его историческим прототипом только имя и место действия. Однако метафизическая связь все же прослеживается. Об этом пишут в классическом труде по дракулистике «В поисках Дракулы» американские авторы Раймонд Макнелли и Раду Флореску: «Не будь вампира, подлинный Дракула значительно уменьшился бы в масштабах. Окончательное прочтение истории Дракулы кроется в мифе о Владе III, а не в реальности. Брэму Стокеру нужно отдать должное: без ассоциации личности Влада Дракулы с вампиризмом образ валашского господаря мало-помалу канул бы в бездну истории».

Знакомство с вампирами начинается, как правило, не с книги, а с экрана. Знакомиться есть с чем: в лучшем кинематографическом интернет-справочнике Internet Movie Database упомянуто около двухсот фильмов, действующим лицом которых является граф Дракула, еще почти пятьсот кинолент тем или иным образом отсылают зрителя к связанной с вампирами тематике. Во второй половине ХХ века исследователи выявили возникновение так называемой субкультуры Дракулы. Появился англоязычный термин Dracula-media, обозначающий совокупность художественных произведений и объектов, интерпретирующих роман Брэма Стокера или его мотивы. Богатый мир осмысления образа и наследия Дракулы вобрал в себя художественные, документальные и анимационные фильмы, комиксы, драматические и музыкальные театральные постановки, фольклорную, классическую, рок-музыку, художественную литературу, поэзию и документальную прозу, научные и псевдонаучные исследования вкупе с конференциями и симпозиумами, на которых все это обсуждается, видеоигры и интернет-порталы, уличные перформансы, фестивали и хэппенинги, арт-акции, произведения живописи и скульптуры, изделия народных промыслов, сувенирную продукцию, промышленный дизайн и костюмирование, рестораны, кафе и ночные клубы, разнообразные мультимедийные и междисциплинарные проекты, а также деятельность многочисленных обществ обожателей, последователей или противников Брэма Стокера&Сº в десятках стран мира. Дракулистика стала междисциплинарной наукой, отдельные направления которой изучают теологи и философы, кинокритики и литературоведы, психологи и историки, врачи и журналисты, этнографы и сексологи, не говоря уже о любителях оккультизма и магии. Все эти интеллектуальные игры популярны еще и потому, что их диапазон ограничен только возможностью полета мысли. Отталкиваясь от фигуры вымышленного графа Дракулы или реально существовавшей графини Батори, от стремления постичь феноменологию вампиризма или изучить его толкования, каждый пытливый ум выбирает то, что ему по нраву. В строку поиска достаточно в качестве первого шага ввести ключевое слово: «кровь», «чеснок», «Стокер», «Трансильвания»…

Но почему все-таки именно Дракула? Остроумный ответ предлагает петербургский философ Александр Секацкий. В работе «Выбор вампира» он вычленяет причины вечной популярности вампирической темы, перебирая древние и современные общественные обычаи — от вегетарианства как формы отказа от употребления мяса с кровью до обрядов братств по поддержанию воинского духа, непоправимый ущерб которым причиняет перерыв в сражениях. Даже кладбище философ рассматривает как эталонное место хранения трупов, обращая внимание на тысячелетиями обуревающую человечество страсть к сохранению (консервированию) продуктов без сохранения их витальности. Способность вампиров к ежесуточному воскрешению предстает в этом контексте как удачная рецептура мумификации. Секацкий вводит в оборот термин «гарлические [22] Garlic — чеснок (англ.). меры предосторожности» для определения группы запретов, связанных с борьбой общества против вампиризма, и понятие «осиновый call », которое трактует как сопротивление зову крови. Конечно, это только один из десятков возможных подходов к осмыслению темы: интеллектуал препарирует проблему, рассматривая ее несколько свысока. С иронией писали о Дракуле в советское время братья Аркадий и Борис Стругацкие. Закравшиеся в текст фантастической повести «Понедельник начинается в субботу» неточности легко обнаружит любой читатель: «Дракула, граф — знаменитый венгерский вурдалак XVII–XIX веков. Графом никогда не был. Совершил массу преступлений против человечности. Был изловлен гусарами и торжественно проткнут осиновым колом при большом скоплении народа. Отличался необычайной жизнеспособностью: вскрытие обнаружило в нем полтора килограмма серебряных пуль».

Отечественных исследователей феномена Дракулы единицы. В западных странах за десятилетия серьезных научных и художественных поисков, в которых лишь иногда есть место сухой усмешке, накоплен столь фундаментальный опыт, что в рамках одной книги его результаты не подлежат даже неполной кодификации. В СССР к этому огромному массиву информации относились как к убедительному свидетельству тлетворности буржуазной морали. Но вот что любопытно: теоретически-умозрительное осмысление связанной с вампирами тематики в Стране Советов отвергали, зато масштабные практические попытки продлить избранным жизнь с помощью чужой крови предпринимались именно в Москве.