Татьяна Москвина - Вред любви очевиден (сборник)

Ночь. Миша и Маша в постели.

– Вот у нас с тобой вроде как свадьба была, правда? – говорит Маша.

– Ну такая… односторонняя. Со стороны жениха никого не было.

– А твои родители живы?

– Только отец. Мама умерла. Ох, батя у меня крут – сам по себе живёт. Решил полностью отделиться от государства.

– А у меня как раз папа умер, а мама жива. Тоже – крутая… Мадам сто тысяч вольт! Ты всё молчал за столом, ты что – стеснялся?

– Да такая ситуёвина, знаешь… как-то неловко. Люди радуются, поздравляют…

– Ну и что? И правильно радуются. Видят молодых, красивых, влюблённых людей – это разве не праздник?

– Да… – отвечает Миша.

– Что, опять? – смеётся Маша. – Сколько можно!

– Я всё время хочу. Кошмар какой-то. Как будто мне пятнадцать лет, ей-богу…

– Ага, чистый мальчик связался с развратной тёткой. Я тебя совратила…

– Солнышко моё… – шепчет Миша. – Лучшая моя девчонка…

Утро. Маша в Мишиной майке спускается вниз – водички попить. Галя возится в кухне.

– Галуша, я водички… – шепчет Маша.

– Ясно, – отвечает Галя. – Чего ж, дело молодое. Такие красавцы оба, приятно смотреть. А что, он вроде как застенчивый такой у тебя?

– Ночью не скажешь, а на людях чего-то да, куксится.

– Ревнивый, наверно.

– Так и я ревнивая. Нашла коса на камень!

– Машура, ты знаешь что? Ты береги счастье-то. Никому не показывай, ничего не рассказывай… Не дразни людей…

– А говоришь – приятно смотреть.

– Я родная, мне приятно. А сколько злых глаз! Ты посмотри, разве много таких, которые по любви живут? Живут кое-как, абы с кем.

– Любовь проходит… – говорит Маша.

– Не проходит она. Не может она пройти. Это мы портимся… И с ребёнком не тяни. Голос голосом, а пару детишек на зиму запасти надо. Не вечно твоя весна-то цвести будет…

Маша обнимает Галю.

– Эх, Галуша, как я тебя люблю… Маму так не люблю, как тебя…

– Мать не осуждай, – строго замечает Галя. – Мать – несчастная женщина.

– Что-то у нас в роду негусто женского счастья, – отвечает Маша.

– А ты молчи, – говорит Галя, – живи тише, не пугай его.

День. Миша и Маша гуляют по берегу моря. Молчат и как-то странно поглядывают друг на друга – с опаской.

– Я когда на берегу пою, иногда дельфины приплывают, – говорит Маша.

– К тебе и крокодилы могут приплыть, – улыбается Миша.

– Завтра репетицию прогуляю… Еле отпросилась.

– Да я тоже.

– Я… я Юре всё сказала, он к моему приезду заберёт свои вещи.

– Это правильно, – отвечает Миша.

– Миша, ты не думай… Я ничего такого… Мы взрослые люди…

– Что ты там бормочешь?

– Ты свободен и ничего мне не должен, – твёрдо отвечает Маша.

– Свободен, – хмыкает Миша, прикусывая губу, – свободен… что бы это значило, а?

– То, что приедем в Москву и пойдём себе: ты в одну сторону, я в другую.

– Зачем тогда гнать из квартиры полезного человека? Бедный Юра.

– Это уж моё дело. Я в твои дела не вмешиваюсь.

– Маша, я ничего не знаю, как мы будем жить дальше.

– А давай не будем жить дальше? Давай вот так встанем, посмотрим на солнце… и растворимся…

Они берутся за руки, смотрят на солнце.

– Не вышло, – смеётся Миша. – Не растворились. Очень мы плотные с тобой. Не бери в голову, Машка, всё будет хорошо.

– Лучше, чем сейчас, уже не будет, – отвечает Маша.

Миша и Маша в самолёте. В этот раз дремлет Миша, а Маша пьёт пиво из стаканчика, читает журнал, искоса посматривая на Мишу.

Миша и Маша у метро «Речной вокзал».

– Я машину возьму, – говорит Маша. – Не хочу в метро.

– Маш, у меня деньги кончились. Двадцать рубчиков осталось.

– У меня есть.

– Будем осуществлять поцелуй? – спрашивает Миша.

– Будем.

Целуются.

– Спасибо тебе за эти три дня. Ты всё замечательно придумала. Я… тебя обожаю.

Маша кивает.

– Что ты молчишь? Я вот дела раскидаю и позвоню. Маша…

– Что тебе?

– Я своих скоро в деревню отправлю, к Лениной маме…

Маша снова кивает.

– Ну что ты мрачная такая? Жизнь прекрасна и удивительна!

Маша ничего не говорит.

Маша едет в машине, на заднем сиденье. Шофёр с удивлением и сочувствием смотрит, как красивая молодая женщина отчаянно ревёт.

Миша сидит на своём месте в кафе.

– Ну что, Миша, – спрашивает его уборщица Полинка, – навестил тёщу?

– Угу, – отвечает Миша.

– Поссорились, что ли?

– Нет, с чего ты взяла?

– Да ты сидишь как сыч, невесёлый. Ты опять в оперу сходи, может, повеселеешь.

– Санкта симплицитас, – усмехается Миша.

– По-латыни отвечаешь, значит. Когда сжигали на костре Яна Гуса, старая крестьянка подбросила вязанку хвороста в огонь. Тогда Гус и воскликнул знаменитое: О, санкта симплицитас! – О, святая простота!

– Слушай, Полинка, ты меня каждый день удивляешь.

– Я же в универ готовлюсь, второй год.

Подъезжает машина, из неё выходит Маша. Она входит в кафе, смотрит на Мишу и направляется вглубь, к буфету. Миша остолбенел, наблюдает за ней. Маша берёт салат, сок, платит и садится за столик.

Миша решается, подходит к ней.

– Как ты меня нашла?

– Ты говорил.

– Не помню…

– Охотно верю. Ты вообще, видимо, страдаешь провалами в памяти.

– Не мог я, Маш. Я машину чинил, потом опять брат Костя на голову свалился. Я тебе сообщение послал.

– Даже не позвонил. Даже на это смелости не хватило.

– Зачем звонить, если нет возможности встретиться? Я собирался на днях всё уладить и прийти.

– Зачем звонить? Например, узнать, жива ли я, здорова ли, что со мной.

– Ты здорова?

– Нет. А куда ты собирался прийти?

– К тебе. Ты же говорила вроде – Юра в отставке…

– С какой стати? Чего ради мне ломать свою жизнь?

– А, вот как…

– Вот так, да.

– Тогда извини. Я на работе.

Миша возвращается на место. Маша допивает сок и выходит. Миша, поколебавшись, выскакивает на улицу.

– Маша, ну ладно тебе, Маша… я там не мог разговаривать – кругом люди…

– Пять дней прошло! Ни слова!

– Маша, ну что такое пять дней? Ерунда какая. Не сердись. Хорошо выглядишь, кстати…

– Конечно, хорошо – третью ночь не сплю.

– Мы это уладим… Миша обнимает Машу. – Сегодня же. У меня смена до одиннадцати. Мир?

– Больше так не делай. Иначе я не знаю, что со мной будет. Я умру. Я умру, ты понимаешь или нет?

Миша улыбается.

– Понимаю… Больше так не буду. Так что там у нас с Юрой?

– Да какой там Юра…

Маша одна в квартире. Она накрыла изящный стол – красное вино в стеклянном кувшине, овощи, зелень и фрукты целиком, на блюде. Не может сидеть от волнения, ходит по комнатам. Прилегла на кровать и снова вскочила. Звонит телефон.

– Маша? Это я, Миша.

– Я тебя пока узнаю.

– Маш, сегодня никак. Я завтра приду, после восьми, хорошо? Маша, ты меня слышишь?

Маша выключает телефон, совсем. Наливает себе вино из кувшина и пьёт. Сразу наливает другой бокал. Чокается с пустым бокалом: Ну, выпьем, дружочек, за солнышко! Господи, какая же я дура!