Никита Кузнецов - Под флагом России

В Ваканае больше 2000 жителей, преимущественно айнского племени. Эти айны — вырождающееся ныне племя (их осталось уже немного, больше всего на Курильских островах) — по внешнему виду [они] приближаются к европейцам, очень схожи с нашими цыганами. В отличие от японцев, их глаза не сужены, а главное — лица украшены густыми черными бородами. Отличаются они честностью, чрезвычайно смирны, но самостоятельности в них нет; они большей частью живут в услужении у японцев. Интересно то, что айнские женщины не только не отличаются платьем от мужчин, но еще и татуируют себе усы над верхней губой, и чем искуснее изображены усы — тем они считаются красивее.

От Ваканая до маяка Соя считается 32 версты. Взяв с собой переводчика, я с ним направился туда 28 января в сильнейшую метель, с резким противным ветром и по колено в снегу. Насилу дошли мы к вечеру до деревни Соя, отстоящей от маяка верстах в 8-ми. В выкинутой по близу шлюпке, по воспоминаниям, я признал ту четверку, на которой даже ездил на «Крейсерок»; она была почти цела, и при ней найдены две уключины, руль, удержанный сорлинем, фалинь и оборванный конец, видимо от подъемных талей. На маяке (от декабря до апреля он не горит) я узнал, что 28 октября (9 ноября), — по сведениям с маяка Крильон, — «Крейсерок» вышел во Владивосток 25 октября по нашему стилю — оттуда видели две шхуны под малыми парусами, направлявшиеся на W, но флагов различить не могли. Метеорологические наблюдения показывали, что весь ноябрь нового стиля был страшно бурный, особенно крепок был ветер от W и NW 10-го, 11-го и 12 числа ноября нового стиля.

В Ваканае мы узнали, что договоренный нами пароход в Отару не может прийти за нами, поломав что-то в машине, и что надо ждать какого-нибудь из приходящих иногда сюда пароходов. Опять ждать! Невыносимо скучно и тоскливо проходили дни в вынужденном бездействии, в неудобной японской деревенской обстановке зимою, и, главное, в неизвестности о дне и часе возможного выезда.

Наконец 6 февраля пришел 84-тонный пароход «Kinokawa-maru», и мы немедленно же перебрались на него. Ничего подобного предоставленной нам каюте 1-го класса мы доселе не видали. В корме устроена была конурка, войти в которую можно было только ползком, стоять же в ней, даже на коленях, нечего было и думать; меблировка состояла единственно из дешевенького ковра — больше ничего; внесенный хибач несколько согрел это место заточения, и через час мы снялись с якоря.

Мы хотели зайти сначала на остров Рибунсири, но свежий NО заставил капитана скрыться в бухту Осидомари, — на карте Накка (Nakka), — на о[строве] Рейсири.

И хорошо сделали, что скрылись, потому что ветер от OSO засвежел до степени шторма, и пришлось два дня отстаиваться. В полицейском управлении нам сказали, что властям уже известно об экспедиции, доискивающейся каких-нибудь сведений о людях с разбитой русской шхуны и что отданы распоряжения, чтобы все, что будет найдено на берегу, было доставлено в полицию; на о[строве] Рейсири около 4000 жителей, почти все занимаются рыбным промыслом, следовательно, постоянно обходят берега и находятся в непрерывном сообщении между собой, но до сих пор ничего не было найдено.

9-го февраля мы пошли на Рибунсири, но и там тоже ничего не было известно. В тот же день вернулись опять на Рейсири, к южной его части. Там мы решили простоять до часу ночи, чтобы придти на о[стро]в Янкесири утром. Деревня Ониваки-мура, где мы стали на якорь, расположена среди леса, тишина там замечательная и, должно быть, летом там очень хорошо.

Идя в полицейское управление, у меня чаще забилось сердце, в надежде получить здесь какие-нибудь сведения, потому что «Крейсерок», принесенный в Вакасякунай, должен был пройти мимо южной оконечности Рейсири. Но и тут полицейский чиновник сказал, что ему давно известно об экспедиции, что он уже отдавал и подтверждал приказания — сообщить ему даже самое маловажное, буде что-нибудь найдется, но до сих пор ничего не оказалось. «Я уверен, — прибавил он, — что если бы что-либо было выкинуто на берег, то непременно сообщили бы мне. К тому же у нас ловят рыбу сетями и зимой, следовательно, постоянно ходят по берегу, не говоря уже о том, что весь Рейсири — почти сплошная деревня». Мы попросили его сделать подробный осмотр берегов весною, после таяния снегов, на что он охотно согласился. Оставалась последняя надежда — о[стро]в Янке-сири. Мы ночью снялись с якоря и эти 53 мили прошли в 6 часов времени. Тут тоже ничего нового не узнали. Полицейский чиновник повторил нам тоже самое: ему-де известно, что ищут людей с русского разбитого судна и на Теари (куда капитан не соглашался зайти, так как там нет якорной стоянки) об экспедиции тоже известно; сообщения между этими островами поддерживаются постоянно, все меры к собиранию сведений приняты, — но ничего не известно.

Между тем погода стала портиться. Задул SW, скоро развел большую зыбь, и, снявшись с якоря в 11 час[ов] утра, мы должны были вернуться. Стояние на восточной стороне острова при SW было еще возможно, но около 10 час[ов] вечера при сильном падении барометра ветер вдруг перешел к NW и задул с силой шторма. Дольше стоять на якоре было невозможно, потому что берег уже не защищал наш пароход от зыби. Капитан объяснил, что переменит якорную стоянку, но когда мы спросили мальчика-слугу, куда идет сильно раскачиваемый пароход, он отвечал по-японски: «Отару декимасё» (в Отару). Мы не поверили сначала и послали его переспросить. NW бешено ревет, как же идти в такой шторм? Действительно, мы шли в Отару. Минут через 15 нас первый раз «положило». Это произошло так скоро и неожиданно, что мы не успели приготовиться. Моментально хибач с горящим углем, чайник с горячей водой, ящик с провизией — полетели на А.А. Бунге. К счастью, вода загасила уголь, но можно представить, во что обратился киримон (японский халат) доктора! За этим размахом положило еще раз. Мы полетели друг на друга, и в этой «каюте», где даже ухватиться было не за что, произошло нечто, не поддающееся описанию: грязь от золы с водой, разбросанные и катающиеся вещи, провизия, кастрюльки, ящики, консервы и сами мы сбиты в кучу...

Стало нас трепать и трепало 9 часов сряду. В каюте было невыносимо тяжело, но на палубе было еще хуже. Кто из нас не испытывал «штормования»? Но ничего подобного мне не случалось видеть! Впереди — громадная водяная гора, сзади настигает такая же громадина, и между ними скорлупа «Kinokawa-maru», которую не то что качает, а буквально бросает, как щепку. Я понимал, что случись поломка в машине или лопни штуртрос единственного штурвала — гибель была неминуема. Наши два японца, переводчик: и чиновник путей сообщения, при каждом размахе хохотали до упаду, но нам с АА. Бунге было положительно жутко. Вероятно, в такой же шторм погиб бедный «Крейсерок»! Если присоединился к нему мороз, то никакая сила не могла спасти парусную шхуну от крушения.