Игорь Дьяков - Лето бородатых пионеров (сборник)

Может быть, здесь коренится загадка ревнодушно-усталого вида иного начальника, который как бы не слышит возмущений своими слишком явными и грубыми «ошибками»?

Давайте рассуждать логично. Попытаемся найти естественные и убедительные ответы на такие, например, вопросы:

Не означает ли наш плюрализм свободу безответственного словоговорения, позволяющего в любой момент любому жулику-политикану любого ранга взять назад все «слова, сказанные от рождения»?

Почему не были в корне пресечены кровавые вылазки экстремистов в Сумгаите, Фергане, Баку и других печально известных местах, складывающихся во все более густую сеть?

Почему нет референдумов по строительству доказавших свою вредоносность объектов, нет и в помине дозиметров разного рода?

Все говорят: надо отдать землю крестьянину, обеспечив его малой техникой, льготной ссудой и юридическими гарантиями. Почему до сих пор это не сделано? Кто повинен в дефиците? Торговые ли, политические ли деятели, или кто-то еще?

Почему иностранный рабочий получает много больше нашего у нас за ту же работу, почему иностранные фирмы пользуются по сути преимущественным правом в наших «высших сферах»?

Дать свободу народной медицине, объявить всесоюзную программу Роддом», снять постыдные несоответствия между наличием разовых шприцов и наличием игл к ним – плохо или хорошо? А если хорошо, отчего не делается?

Прихлопнуть спекулятивные, перекупочные кооперативы и не давить, а поощрять производственные – плохо или хорошо? Хорошо? Отчего не делается?

Почему не остановлено разграбление природных ценностей, кто ответит за списанные миллионы гектаров пахотных земель, почему, условно говоря, программы «Лес» и «Малые реки» не занимают в нашей жизни подобающего места?

Кто повинен в пропаганде насилия в средствах массовой информации и искусстве? Почему комсомол нынче возит по видеотекам порнофильмы и фильмы ужасов, отчитываясь ими за «культурно-массовую работу»?

Кто повинен в составлении и внедрении непосильных и в то же время оторванных от жизни и от правды школьных программ?

Почему мы питаемся суррогатами западной культуры, когда в то же время гасится своя?

Какая мафия повинна во всем перечисленном? На различные мафии сейчас стараются списать многое. Но не являются ли разговоры о мафиях экономических, хлопковых, молодежных и т. д. ширмой для прикрытия мафии основной – политической, границ не имеющей? Почему нам недоступна во всей полноте информация о деятельности тех или иных международных организаций? Почему не знаем мы в должной мере и о таких образованиях, как Бильдербергский клуб, Трехсторонняя комиссия, Европейский парламент?

Где хранятся двуглавые орлы, снятые с кремлевских башен? Где предметы, принадлежавшие императорской фамилии? Почему стали возможны аукционы русского искусства за границей – их масштабы во много раз превышают возможности первой-второй эмиграции?

А почему мы не знаем не только обстоятельств, но и о самом факте одностороннего разрыва русско-американского договора 1832 года в 1911 году американской стороной? Как понять заботливость Шиффа, американского еврея-миллионера, о судьбах России – полтора миллиона на убийство Столыпина, двенадцать – на поддержку Японии в войне с Россией, двадцать – истраченных в 1917 году? А каков был его гешефт? Правда ли, что по свидетельству его внука Джона, он составил 600 миллионов? Как понять слова другого банкира, Леба, сказанные им на многолюдном митинге в Филадельфии 18 февраля 1912 года: «Подлую Россию, которая стояла на коленях перед японцами, мы заставим стать на колени перед избранным от Бога народом» («Филадельфия рекорд», «Филадельфия пресс» от 19 февраля 1912 г., «Нью-Йорк таймс», 26 февраля 1912 г.)?

Или – месяцем позже – такое сообщение в «Нью-Йорк сан», «Трибюн», «Нью-Йорк тайме» и других американских газетах: «Евреи всего мира объявили войну России. Подобно римско-католической церкви, еврейство есть религиозно-племенное братство, которое в состоянии, однако, выполнять важные политические функции. И это государство теперь предало отлучению русское царство. Для обширного северного славянского племени нет больше ни денег от евреев, ни симпатии с их стороны, ни в парламентской, ни в журналистской области, но вместо того, неуклонное враждование. И Россия понемногу начинает понимать, что означает такая война»? Или это тоже, как и «Протоколы сионских мудрецов», – провокация царской охранки? Но, будучи столь могущественной, почему не смогла она предотвратить опасности для государства? Впрочем, охранка насчитывала, в отличие от литературных вымыслов автора «Путешествия дилетантов», едва больше сотрудников, чем нынешнее областное УВД.

Однако стоит остановиться на «Протоколах…» – пусть и результате коллективной литературной мистификации – хотя бы для того, чтобы убедиться в определенном даре предвидения анонимных сотрудников царской охранки. В конце концов, восхищаясь литературными мистификациями средневековья или нового времени (Мериме, Теофиль Готье), мы имеем полное моральное право оценить своеобразную антиутопию «Протоколов…». К тому же, как пишут современные исследователи, нынешнего читателя уже не способны потрясти антиутопии прошлого, в том числе совсем недавнего (например, «1984») – слишком ко многому из прежних фантазий попривык реальный читатель. Итак, уклоняясь от бесплодных споров, перейдем к текстам. «Достаточно, чтобы знали, что мы неумолимы, чтобы прекратились ослушания», – фантазируют сотрудники царской охранки от лица неких претендентов на мировое господство. Фантазируют в первые годы XX века. Нам позволительно вспомнить кровавое месиво «красного террора», когда даже пытавшиеся захоронить трупы убитых на улицах Петрограда расстреливались как «пособники буржуазии»; позволительно вспомнить «расказачивание и «раскулачивание», когда из вагонов, идущих в Сибирь или на Север, вылетали свертки с трупиками белоголовых детей и записками: «Маша (Ваня). Схороните по-христиански»; позволительно вспомнить эпидемию доносительства, насаждаемую обещанием кар за недоносительство. Нам многое позволительно вспомнить «по праву памяти». Эта циничная неумолимость, приводящая в отчаяние правдолюбов, знакома нам в разных формах – от шолоховского Штокмана, не мигающего на известие о бессудном расстреле, до официального лица, «имеющего вид человека, ушедшего от дел и ищущего только покоя».

Почитаем дальше труды «царской охранки». «На развалинах природной и родовой аристократии мы поставили аристократию нашей интеллигенции, во главе всего денежной», – фантазирует фальсификатор, подчеркнув до этого смертельную ненависть, которую испытывают его «герои» к династическому национальному правлению…