Дмитрий Губин - Русь, собака, RU

А еще в Мюнхене немало магазинов, являющихся, по сути, галереями промышленного дизайна, причем так и задуманные: и семейный универмаг Radspieler, запутанный и странный, c барочными потолками, где торгуют — как бы это поточнее описать? — точно тем же, что поставляли Людвигу Баварскому, и где реально купить ночной колпак и наусники. Или ManuFactum, где я как раз нашел свою лейку и где нет ни одной вещи, производство которой не было бы начато как минимум полста лет назад: там есть и правильно обрезанные гусиные перья, деревянные кубики, какими я играл в детстве. Или KARE, где мешаются все стили — от превосходно поддельной Индии до какого-то совсем уж нью-йоркского гламура, с обманно кривыми зеркалами в серебряных рамах.

В общем, будет возможность слетать — летите непременно; я же возвращаюсь в Россию, причем налегке, в буквальном смысле: по возвращении выяснилось, что весь мой багаж пропал. И все, что нажито непосильным трудом (замшевая куртка — две, душ-лейка — три, и далее по классике), заблудилось в недрах «Люфтганзы». Хорошенькое возвращение, правда? Особенно опять же ночью?

И вот тут люди, призванные оформлять документы на пропавший багаж, опять оказались как-то не по службе добры. Они, конечно, сначала забыли выдать мне квитанцию с подтверждением потери, но зато потом всячески утешали и говорили, что это потому, что «Люфтганза» перешла на электронные билеты; и что все непременно найдется, прилетит первым утренним рейсом, будет доставлено на дом — и что уже в полдень, максимум в час дня мне позвонят.

И я, шмыгая носом, но утешенный, поехал по Москве по раздолбанному Ленинградскому проспекту, где идет ремонт, но нет предупреждающих знаков, зато есть сразу две взаимоисключающие разметки, причем каждая, если по ней честно ехать, приводит в бетонный надолб.

В полдень, однако, «Люфтганза» не отозвалась. В час дня тоже.

— Это какая-то российская «Люфтганза», — впервые точно заметила моя жена, когда я, с интервалом в три минуты, начал дозваниваться сам, но никто не брал трубку.

Я звонил и с работы, безрезультатно, и дозвонился в пять.

— Да все ОК! — отозвался лихой парень на другом конце. — С утра найдены ваши чемоданы! Почему не привезли? Да ты ж сам сказал, что тебе завтра опять улетать! (В голосе его была хамоватая артистичность.)

Мне и вправду надо было улетать, и я об этом накануне честно сказал, но не ожидал, что это основание, чтобы мне не привозить чемоданы вообще.

— Старик, в семь вечера выезжает машина! Жди!

Чемоданы не привезли ни в семь, ни в десять. Я сидел и набирал все номера телефонов, хоть как-то связанные с Шереметьево. Я звонил на склад забытых вещей и на таможню, и — о чудо! — люди, вовсе не обязанные отвечать на мой запрос, после искренних жалоб куда-то там звонили по внутренним телефонам, связывались с неведомой «Наташей Королевой», чтобы расспросить о «люфтганзовских, а то тут парень один вообще без штанов остался», — и вскоре я узнал, что чемоданы мои три часа как покинули с представителем «Люфтганзы» (российской «Люфтганзы») аэропорт. Где они шлялись, почему не звонили — это покрыто мраком.

Когда же я уже пил валидол, заедая валерьянкой, и затевал страшную месть через суд (желательно Басманный), в дверь позвонили. Моя потеря, ты нашлась, войди скорее. Было половина одиннадцатого ночи. Сутки с прилета.

Перехожу к моралите.

Если вы сами окажетесь в такой ситуации — не паникуйте: багаж в наш компьютеризированный век бесследно не пропадает. Рано или поздно, но довезут. Попав же на наши дороги без указателей, в аэропортные, вокзальные и прочие предместья, являющие картину мелкого ада, не паникуйте тоже: злые люди, его устроившие, при персональном подходе оказываются и добры, и милы. Рассказывайте им только свои истории и бейте на жалость.

Я вот думаю только об одном: почему вот эти однозначно душевные люди, из которых большей частью состоит наша страна (полагаю, что и ОНИ в личном общении милы и душевны), творят со страной такую похабень, как только собираются вместе и приступают к профессиональной деятельности?

Почему у нас по-прежнему все хреново с указателями? Почему у нас худшие на континенте дороги? Почему Москва и наполовину не Мюнхен? Почему Россия даже на треть не Европа?

Следует ли нам утешаться душевностью? Или все же настаивать на обезличенном, имперсонифицированном, общем для всех Ordung — порядке?

Я как-то больше склоняюсь к первому. Боюсь, что, выбирая второй вариант, мы придем к неизбежному выбору между русскими без России либо Россией без русских.

Недавно интернет-гуру и автор дюжины книг про компьютеры Алекс Экслер разразился в своем ЖЖ филиппикой по поводу Ситибанка.

Такая критика абсолютно нормальна, и по идее за нее Ситибанк должен быть благодарен, поскольку Экслер сэкономил деньги, которые у банка ушли бы на так называемых таинственных покупателей — внутренних проверяющих, работающих инкогнито.

Но аккурат в этот же день знакомая спросила у меня совета, в каком банке лучше открыть текущий счет, и поступок Экслера предстал в другом свете. Я призадумался. Дело в том, что барышня по уровню финансовых знаний была, что называется, продвинутым пользователем: читала журнал «Деньги» и даже выстригала из него рейтинги банков. Но тут ее интересовали не рейтинги. И даже не уровень ставок.

Ее интересовало то же, что интересует обычного клиента банка — потребительское удобство. К которому, например, пропорция выданных кредитов к собственному капиталу или размер привлеченных средств имеют такое же отношение, как денежный агрегат М1 к дню зарплаты.

Ведь если бы моя знакомая хотела стать клиенткой лучшего банка страны, то есть если бы верила оценкам ЦБ, ей следовало бы идти в Сбербанк. И столкнуться с вечными очередями; с невозможностью получить выписку по счету в «чужом» отделении; с отсутствием банкоматов; с отсутствием в присутствующих денег, а также с тем, что с операционисткой пришлось бы общаться стоя. Так это в банке № 1 принято, в целях, я полагаю, сокращения поголовья пенсионеров, являющихся их постоянными, но дико докучающими со своими грошами клиентами.

Причем до перечисленных выше потребительских характеристик ЦБ дела нет. Его интересует не работа банкоматов, а фундаментальные вещи — капитализация, прибыль и прочее, с чем у Сбера все и вправду в ажуре, а пенсы на костылях — они кто?

Призрение ЦБ над банками, установка им правил игры с точки зрения частного лица напоминает скорее изощренную пытку. Вот две реформы, случившиеся на моей памяти. В 1999-м изменилась форма банковских реквизитов для всех финансовых операций — от оплаты штрафов до переводов родственникам в Шую. С тех пор при заполнении платежного бланка в том же Сбере от нас стали требовать указания: БИК — 9 цифр, р/c — 21 цифра, ИНН КПП — 2 раза по 10 цифр, ОКАТО — 11 цифр, л/c — 16 цифр плюс, если кому мало, КБК (или все же КПП?) — 20 цифр. Кажется, я еще пропустил к/c.