Леонид Репин - Рассказы о Москве и москвичах во все времена

Недолго мы обладали сокровищем, хотя и поклялись не говорить взрослым ни слова. Приехал из райцентра милиционер верхом на лошади, реквизировал наше богатство — и был таков. Больше о кладе ни слуху ни духу.

А мы все же по горсти серебряных чешуек утаили от представителя власти. И посейчас несколько штучек храню.

Вот такая далекая невероятная история вспомнилась мне, когда стоял я у Воскресенских ворот в самом низу у Красной площади и разглядывал некое зданьице по левую руку, мимо которого обычно проходят, даже не замечая его. А ведь это Государев монетный двор, некогда главная кузница российских сокровищ.

Греет еще прижимистое весеннее солнце древние стены, дробно стучат молотки мастеров, перекладывающих горбатенькую брусчатку на Красной площади, — а говорили, будто не осталось уже умельцев таких. Постукивают своими двуручными деревянными молотилами, подгоняя камень к камню, и ни на кого не обращают внимания.

Этот монетный двор, выходящий фасадом на площадь, новым считается, хотя построен в первой половине XVIII века. Нарядные наличники окон во втором этаже придают дому этакий ухарский вид, который вообще-то довольно строгим кажется.

Ну а если пожелаете старый монетный двор посмотреть, построенный аж в 1697 году, то уж под этой аркой возле тех же Воскресенских ворот непременно придется пройти, оставив справа ловко примостившийся ювелирный магазин с подходящим названием: «Монетный двор».

Старый монетный, хотя и облуплен фасад, и резной камень над верхними окнами местами разрушился, и все-то здание при взгляде на него вызывает горестный вздох, все равно заставляет остановиться, задуматься. До невозможности хорош этот дом…

Про него теперь не много известно. Кто строил — нигде не найти, а ведь какое самобытное здание. Сохранилось свидетельство, что в первом этаже хранилось золото и серебро, а во втором находилась работная палата, пробирные и какие-то иные палаты.

При взгляде же со двора кажется, будто первого этажа и вовсе нет: только высокий цоколь, и все. Окна пробиты — дело совсем уж недавнее. Так вот, ощущение высокого цоколя просто архитектурный обман — первый этаж есть. Только окна его во второй внутренний двор выходят, куда можно попасть, пройдя еще в другую арку, закрывавшуюся прежде воротами. Неведомый зодчий нарочно так сделал, чтобы обезопасить мастеров, деньги чеканивших, и от взглядов навязчивых, и от рук нечистых, коих не остановит решетка на окнах. Куда как проще поэтому со стороны площади глухую стену поставить.

Жаль, что древний дом этот никому, получается, не нужен теперь. Спрятался он во дворе у Красной площади, и мало кто видит его убогую старость. Ряд изящных, стройный колонн, изрядно потрепанных временем, великолепные цветные изразцы по фризу, местами бесследно пропавшие…

Новый монетный двор на главную московскую площадь выходит, ухожен. В доме этом не только деньги чеканились. Здесь два месяца перед сибирской ссылкой томился Радищев, сюда Екатерина II приказала доставить пленного Пугачева. Едва ли не со всей Москвы съехались сюда кареты со знатными дамами, да и попроще народ тоже собрался в надежде увидать Пугачева, когда тот к зарешеченному окну подойдет. Только ждали напрасно: приковали к стене Пугачева. Тут же, в соседней комнате подвергали допросу сына его и жену. Отсюда же бунтаря и на казнь повезли.

Много чего может рассказать монетный двор, что старый, что новый. Да и монеты, которые выходили отсюда, тоже. Самые-то первые монеты в России завелись при Иване II. Ни одной не нашлось ни после отца его Ивана Калиты, ни после старшего брата Симеона Гордого. Как близнецы похожи на первые русские монеты те, что мы с товарищем когда-то нашли под старой березой, в горшке.

При Василии I монеты чеканились уже в привычном виде для нас. И хоть годы выпуска на них еще не найти, датировать их проще простого: надпись по кругу о том свидетельствует, например: «Князя Василия всея Руси» или: «Князя великого Василия Дмитриевича». Как в зеркале отражается в монете ее государственная принадлежность, и, попадая в руки историков и археологов, высвечивают они забытые или потерянные страницы нашей истории.

Даже Георгий Победоносец с герба Москвы сначала на монете появился. Правда, несколько в ином виде — без меча и копья, а с соколом на руке. Стало быть, царская охота изображалась. Где именно — можно сказать: «верховую» птицу цари били в Сокольниках, потому так место и прозывается. А на «мокрую» птицу, водяную, охотились в селе Напрудном, что над Великим прудом.

Давным-давно в тех местах новостройки московские выросли. Только монеты и напомнят теперь о былом времени. Всадника с соколом долго еще изображали на них, но постепенно его вооружали: одолели совсем супостаты проклятые, не давали мирной охотой заниматься… Хочешь не хочешь, пришлось отбиваться. Вот и явился Георгий Победоносец на гербе столицы с мечом и копьем.

Зажмурюсь и вижу: прямо под высоченными кремлевскими стенами, под самой Кремлевской горой, по глади пруда, что раскинулся в Нижнем Александровском саду неподалеку от устья Неглинки, царственно-степенно скользят белые лебеди. Тут же — невысокое строение Лебяжьего двора. Всегда народ собирался у пруда — на царских лебедей поглядеть. А птица меж тем не для красоты содержалась: лебедей запекали на царский стол. Потому и переулок неподалеку Лебяжьим назывался, что двор был рядом такой.

Гулять сюда и прежде, еще до устройства прудов, народ ходить наваживался, поскольку место было необычайнейшее: еще Иван Грозный для отдохновения налитых кровью глаз своих, а также для пользы повелел насадить по правому берегу Неглинки — между Боровицкими и Троицкими воротами — ставший в момент знаменитым Александровский сад. Словно бы райские кущи произросли у подножия стен древней твердыни: яблони, груши, вишни, другие деревья, отягощенные плодами, всякие лекарственные растения, кусты, фигурно подрезанные. Короче — самый первый в Москве ботанический сад.

Улица, ныне Манежная, в те отдаленные времена называлась Неглинной. Будто живая дышала она: в разные эпохи становилась то длиннее, то короче, когда застраивали ее или, наоборот, строения сносили.

Прежде и вовсе не было на ней домов: в начале семисотых годов Петр I приказал прокопать в райских кущах глубокий ров, спустить в него реку Неглинную, старое русло завалить мусором, городскими отходами и землей поверху и построить пять бастионов для отражения возможных нападений врага. Со стороны Москвы-реки Кремль всегда неприступен был. Сад же Петр Алексеевич губить не велел, деревья выкопали и перенесли на одну из Мещанских улиц.