Роман Тименчик - Что вдруг

(Пьеска кончается отказом грабителя от своих целей в данном эпизоде.)

И продолжим, наконец, с оборванного места цитированный верлибр (подзаголовок – «Речитатив») «Бумажный змей»:

…Вот что было написано.

Впервые: Габриэлиада: [Интернетовский сборник статей] к 65-летию Г.Г.Суперфина ( www.ruthenia.ru/document/545473.html). По сложным архивоведческим и библиографическим вопросам у пишущего эти строки всегда остается запасная возможность «звонка к другу», функцию которого выполняла и эта публикация.

1.

См.: Суперфин Г.Г., Сорокина М.Ю . «Был такой писатель Агеев…»: версия судьбы или о пользе наивного биографизма // Минувшее: Исторический альманах. Вып. 16. М.; СПб., 1994. С. 267.

2.

См., например: Гумилев Н. Стихотворения и поэмы. СПб., 2000. С. 679 (примечания М.Д. Эльзона)

3.

Гумилев Н. Письма о русской поэзии. М., 1990. С. 82.

4.

Переписка <���В.Я. Брюсова> с Н.С. Гумилевым / Вступ. статья и коммент. Р.Д. Тименчика и Р.Л. Щербакова. Публикация Р.Л. Щербакова // Литературное наследство. Т. 98: Валерий Брюсов и его корреспонденты. Кн. 2. М., 1994. С. 414.

5.

Кравцова И.Г . Н.Гумилев и Эдгар По: Сопоставительная заметка Анны Ахматовой // Н. Гумилев и русский Парнас: Сборник. СПб., 1992. С. 54.

6.

См.: «I knew a Russian who kept in his library all the works of Edgar Allan Poe side by side with the French translation of them. “I love to look at these books”, he would say; “I enjoy turning the pages”» ( Moravsky, Maria . Books and those who make them // Atlantic Monthly. 1919. May).

7.

См. наши комментарии: Гумилев Н. Письма о русской поэзии. М., 1990. С. 358.

8.

Ахматова А . Десятые годы. М., 1989. С. 34.

9.

Владимиру Георгиевичу Голикову стукнуло тогда 33. Вообще-то внимательный читатель «Весов», каким, думается, был юный Гумилев, мог бы запомнить имя этого поэта по отзыву о его книге прозы: «Мы помним его первые опыты, стихи, печатавшиеся в середине 90-х годов: мы ожидали от него большего» ( Аврелий <���В.Я. Брюсов> Рец. на кн.: Голиков В . Рассказы. СПб., 1904 // Весы. 1904. № 5. С. 54). См. недавнюю оценку сборника «Кровь и слезы»: «Разнохарактерный по содержанию и стилистике (гражд. мотивы, стилизации под ср. – век. баллады), сб-к интересен формальными экспериментами – «свободные» стихи, сверхдлинные строфы, односложные и одностопные строки» ( Поливанов К.М. Голиков В.Г. // Русские писатели 1800–1917. Биографический словарь. Т. 1. М., 1989. С. 605). В 1910-х В.Г.Голиков стал одним из самых заметных авторов журнала «Вестник знания».

10.

См. опыт подступа к библиографированию этой темы: Орлицкий Ю.Б . Свободный стих в русской поэзии, критике и литературоведении (1890–1940). Материалы к библиографии // Русский стих: Метрика; Ритмика; Рифма; Строфика: В честь 60-летия М.Л.Гаспарова. М., 1996. С. 203–220.

11.

На титульный лист ее автор вынес два стиховых мотто:

В мандельштамовских текстах не прокомментированные еще слова и словосочетания могут производить впечатление «заумных» – так, фраза из «Путешествия в Армению»: «Растение – это звук, извлеченный палочкой терменвокса, воркующий в перенасыщенной волновыми процессами сфере» – вызвала размышления иноязычного филолога: «Часто поэт является неологистом, рекомбинирующим словоковачем: какой именно нежный инструмент имел в виду Мандельштам, когда он призывал музыку терменвокса!» («Frequently, the poet is a neologist, a recombinant wordsmith: just what suave instrument had Mandelshtam in mind when he invoked the music of the tormenvox ?») 1. Меж тем не Мандельштам выковал этот неологизм, и нежный инструмент для советского читателя 1930-х загадки не представлял: «Терменвокс, первый сов. электромуз. инстр-т. Сконструирован Л.С. Терменом. Высота звука в Т. изменяется в зависимости от расстояния правой руки исполнителя до одной из антенн, громкость – от расстояния левой руки до другой антенны» (БСЭ) 2. Снимем ложное впечатление заумности еще в трех случаях.

«Ротмистр Кржижановский выходил пить водку в Любани и в Бологом, приговаривая при этом: «суаре-муаре-пуаре» или невесть какой офицерский вздор» («Египетская марка»).

Что бормотал ротмистр, невольно уподобляясь названному там же чуть выше мужичку-франкофону из железнодорожного эпизода «Анны Карениной»?

Вздорная триада, конечно, настояна на той языковой игре, которая именуется редупликацией на «м» («Герцен-Мерцен сжарен с перцем!», как кричал одесский мальчик у К. Паустовского, и которую ввел в свои стихи Мандельштам – «И по улицам шел на дворцы и морцы»), но ее заключительный элемент представляется отсылкой к имени героини петроградских пересудов кануна революции, времени нашумевшего процесса осени 1916 года – Марии Яковлевны Пуаре. В «лето Керенского», описанное в «Египетской марке», был повод снова вспомнить о ней. Перескажем этот повод словами одного из мемуаристов:

Граф А.А. Орлов-Давыдов, член Государственной Думы, какими-то таинственными, психологическими нитями очень привязанный к Керенскому. Оскандаленный на всю Россию недавним судебным процессом артистки Марусиной (Пуаре), умудрившейся, несмотря на свои пятьдесят лет, развести его с женой и женить его на себе, подсунув ему якобы рожденного ею от него ребенка, граф последнее время неотступно следовал за Керенским, возил его в своем автомобиле, причем сам ездил за шофера и вообще приписался к нему в адъютанты. Правда, сам Керенский в свое время не отказал ему в интимной услуге: стать рядом с камердинером графа в качестве второго шафера при таинственном венчании графа с мнимою матерью его мнимого будущего младенца. Эта пикантная подробность, случайно всплывшая при судебном разбирательстве, дала повод неугомонному Пуришкевичу однажды прервать в Думе запальчивую речь Керенского неожиданным восклицанием: «да замолчи же, шафер!» 3.