Роман Тименчик - Что вдруг

Первая из вышеприведенных сцен, где пререкаются С.Н. Андроникова (Суламифь) и Мандельштам (Тиж д’Аманд), смутно хранившаяся в памяти другого персонажа комедии, Виктора Жирмунского (Витикуса), заставила его предположить, благодаря известной перекличке мотивов, реальные лица за фельетонными масками в одном из очерков Георгия Иванова. После чтения «Истории одного посвящения» Марины Цветаевой и обсуждения этого очерка с В.М.Жирмунским в 1964 году Ахматова записала в рабочей тетради:

Кроме Коктебеля, М<���андельшт>ам в Крыму бывал в Алуште (дача Магденко). Там в 16–17 была Саломея с Рафаловичем (С. 557); О. М<���андельшта>м жил в Крыму 1916-17 г. <���…> в Алуште у Магденко. Там в это время были <���…> Саломея с Рафаловичем [-] [п]ара, из кот<���орой> старый пасквилянт (Г.Иванов) мог слепить богатого армянина и его хорошенькую содержанку. Оба в это время были в Париже, и, конечно, без битья дело бы не обошлось (пред <���положение> В.М. Ж<���ирмунского>, не знать, к кому относится соломка, Георгий Иванов просто не мог (это знали все), и если он называет ее хорошенькой содержанкой, ему нужна маска 13.

Речь идет о цитируемом у Цветаевой очерке Г.В.Иванова из цикла «Китайские тени»:

Мандельштам жил в Коктебеле <���…>, сопровождаемый улюлюканьем местных мальчишек и улыбками остального населения «живописного уголка». Особенно, кстати, потешалась над ним «она», та, которой он предлагал «принять» в залог вечной любви «ладонями моими пересыпаемый песок». Она (очень хорошенькая, немного вульгарная брюнетка, по профессии женщина-врач) вряд ли была расположена принимать подарки такого рода: в Коктебель ее привез ее содержатель – армянский купец, жирный, масляный, черномазый. Привез и был очень доволен: наконец-то нашлось место, где ее было не к кому, кроме Мандельштама, ревновать… <���…> Мандельштам шел по берегу <���…>. Недовольный, голодный, гордый, смешной, безнадежно влюбленный в женщину-врача, подругу армянина, которая сидит теперь на своей веранде в розовом прелестном капоте и пьет кофе – вкусный, жирный кофе, и ест горячие, домашние булки, сколько угодно булок… 14.

Догадка В.М. Жирмунского подтверждается формулировкой Г.В. Иванова – последний писал В.Ф. Маркову в 1957 году: «Саломея <���…> жена знаменитого булочника, рожд<���енная> кн<���яжна> Андроникова[,] держал[а] салон <���…> Теперь эта Саломея в Лондоне, большевизанит. <���…> это та Саломея, “когда соломинка не спишь в огромной спальне”» 15.

Жирмунский-Витикус существовал в «Кофейне» в комической паре с Котикусом:

Профессор Котикус – Константин Васильевич Мочульский (1892–1948), тогда – начинающий филолог 16, приват-доцент Петербургского университета, впоследствии, в эмиграции – видный литературовед 17. Со студенческих лет был дружен с Мандельштамом и Гумилевым 18. Увлекался театром 19, участвовал в любительских спектаклях. Его парижский друг вспоминал: «Мы знали в К.В. его склонность к игре, которая как-то удивительно уживалась в нем с добросовестностью и основательностью университетского ученого и с глубокой серьезностью в разрешении проблем его личной духовной жизни» 20. Он, видимо, писал лирические стихи – как будто только одно из них, внесенное в альбом Анны Ахматовой, опубликовано 21, но в дружеском кругу больше был известен своими пародиями 22.

К.В. Мочульский оставил воспоминания о Мандельштаме в алуштинское лето 1917 года 23.

Виктор Максимович Жирмунский (1891–1971) в то время стал одной из самых заметных фигур среди молодых петербургских филологов. Летом 1917 года он намеревался выполнить роль организующего центра для среды своих коллег. Затевалось издание периодического альманаха или журнала, посвященного поэтике, – были приглашены Жирмунским туда, например, Н.В. Недоброво 24и Б.М. Эйхенбаум 25. Предполагалось и участие некоторых из персонажей «Кофейни» 26.

Место, где обитали юные «профессора» 27в Алуште, как нарочно, именовалось «Профессорским уголком» (после национализации дач, в 1923 году стало называться Рабочим уголком, позднее – один из корпусов санатория «30 лет Октября»). Этот дачный пансион под Алуштой, где происходит действие пьесы, принадлежал по наследству бывшей актрисе Елизавете Петровне Магденко 28, первой жене А.А. Смирнова (ее отец купил эти две десятины земли в 1885 году). Еще в 1915 году Профессорский уголок приютил, как сообщала из Алушты Ю.Л. Сазонова-Слонимская, сестра А.Л. Слонимского, «выводок молодых филологов, которые в звездные ночи превращаются в живой сборник стихов Федора Кузьмича <���Сологуба>, Вяч. Иванова, отчасти Ахматовой» 29. Весной 1918 года там у А.А. Смирнова гостил Николай Бахтин 30. Гостем этого места был давний знакомый Е.П. Магденко Николай Недоброво (в 1905 году он предполагал включить ее в «академию – собрания талантливых мужчин и приятных женщин» 31, она адресат нескольких его стихотворений) и описал здешний пейзаж в сонете «Демерджи»:

Демерджи – одна из трех гор под Алуштой, две другие упомянуты в сцене из «Кофейни»: