Газета Завтра Газета - Газета Завтра 518 (43 2003)

Вообще-то, если будущее не существует заранее в единственном экземпляре, если оно в принципе многовариантно, то должны, наверное, существовать и неведомые миру поэты — пророки так и непришедшего будущего. Пророки, так и не ставшие пророками. В этом отношении Бородкину, можно сказать, повезло. Время его поэзии в нашем, якобы непоэтическом, времени наступило, и никаких сомнений на этот счет не существует. Бородкина читают и знают, что называется, от Одессы до Магадана. Даже те, кому его стихотворения стоят, скажем так, поперек горла — чтобы не употреблять здесь более жесткое сравнение самого поэта. Сегодня мимо этих стихов не просто нельзя пройти — как нельзя пройти "мимо" воздуха, которым дышишь. Мимо них сегодня проходить уже бессмысленно — как бессмысленно проходить "мимо кассы"

Впрочем, везёт тому, кто везёт — уж эту-то истину Олег Бородкин не просто знает точно, но и умеет точно. Повторюсь: он везёт свой воз без остановок, пишет фактически непрерывно — как фабрика по производству стихов. Разумеется, они далеко не равноценны по своим художественным достоинствам. Но на вершине этой непрерывно растущей поэтической пирамиды оказывается всё больше и больше по-настоящему знаковых произведений.

Олег Бородкин — очень хозяйственный и бережливый автор. Не в том пастернаковском смысле, что собирает архивы и трясется над каждой написанной строкой. Нет, в этом отношении всё обстоит с точностью до наоборот, но за нарочитым стихотворным эпатажем при минимальном желании читающих просматривается редкое для отечественной поэзии, по-европейски (по-питерски?) бережное внимание к литературному приему, из которого буквально выжимается максимум художественного эффекта. Точно так же неоднократно, в различных смысловых соотношениях, используются автором те стихотворные формы (сонета, например) и те художественные образы, которые им однажды найдены и освоены. Так создаются многочисленные бородкинские циклы — например, "Записки водолаза" или "Мания величия".

Не нужно читать Бородкина на ходу, мельком отмечая внешний смысл его стихов. Можно, но не нужно. Бородкин — не какой-нибудь телевизионный "правдоруб" и "леворубль". К русской поэзии, к русскому слову он относится с любовью и всерьез — как того и заслуживает настоящая поэзия. Образная система его творчества достаточно глубока, обширна и органична, она требует внимательного и вдумчивого чтения — только тогда перед вами откроется ее сокровенная суть.

Казалось бы, о какой уж там сокровенности поэзии Бородкина можно вести речь? Он ведь в иных стихах чуть ли не матом кроет… А кое-где и без этого самого "чуть" обходится.

Но подобное сквернословие поэта, в принципе унижающее его личность и сущность, здесь — не литературное извращение, как у записных "постмодернистов", и не по-западному карнавальное, игровое смещение "низа" и "верха". Бородкин, словно какой-нибудь бомж или "работяга", что, в сущности, одно и то же, заменяет нецензурной лексикой неизвестные ему словесные эквиваленты вновь открывшихся ему смыслов. И то, что поэту такого уровня порой самым банальным образом "не хватает слов", — по-своему тоже выражение "духа времени". Слова еще не найдены, народ безмолвствует. Но…

Священная иерархическая функция, истинная роль поэта в том и состоят, чтобы найти/создать в языке слова, правильные слова и поставить их в правильном порядке. Бородкин не занимается словотворчеством, как футуристы. Бородкин не занимается сложными синтаксическими изысками, как символисты. Его художественные образы создаются, как правило, из обычных, простых слов, поставленных в простые, но неожиданные и раскрывающие новый смысл сочетания.

В свое время меня поразил альбом Иеронима Босха, где помимо репродукций его картин были воспроизведены их рентгенограммы. Оказалось, что мазок Босха структурен даже на микроскопическом уровне, что он воспроизводит мельчайшие детали изображаемых предметов. Это выглядело совершенно невероятным, сверхъестественным даже, но неоспоримым фактом. Точно с такой же сверхъестественной, на первый взгляд, глубиной описываются некоторые узловые ситуации и проблемы нашей современной жизни в лучших стихах Олега Бородкина. А вот когда этого не получается, в ход и начинают идти "всеобщие эквиваленты смыслов"… Я ведь не отвлеченно-идеального поэта Бородкина пытаюсь представить читателям, а вполне живого человека, у которого, как у каждого из нас, имеются свои особенности, не всегда и не везде приятные для окружающих. Но у Олега Александровича есть два качества, сочетание которых в поэте так же, казалось бы, естественно, но так же редко встречается на деле, как и сами "бесхитростно-простые", фирменно бородкинские образы: талант слова и ответственность за слово.

Сколько безответственных талантов сожгли себя, порхая вокруг да около горящих невидимых пламенем слов русского языка… Сколько бесталанных старателей роются в отвалах прошлой поэзии в поисках этих драгоценных слов и радуются самой ничтожной найденной блестке… Слов нет, поэзии, культуре нужны и те, и другие. Без них, без их существования, условно говоря, немыслима никакая "экология культуры", "экология поэзии". Но путь культуры, путь поэзии определяют все-таки не они, а те, кто способен запустить в работу атомный реактор слова, осветив его светоносными энергиями предстоящее к преодолению пространство и время. Олег Бородкин, несомненно, из числа таких людей.

Олег Бородкин

28 октября 2003 0

44(519)

Date: 28-10-2003

Author: Олег Бородкин

БРАНЬ АСКЕТА

ДЕЛО ЖИЗНИ

я тесноту воспел.

воспел зубные пломбы.

воспел жужжанье ос.

воспел собак рычанье.

воспел свою мигрень.

воспел своё величье.

и женское затем

воспел нагое тело.

сопение воспел живого водолаза.

воспел бокал вина

в руке интеллигента.

воспел большой стоп-кран

купейного вагона:

мол, в случае чего

мы вырвем эту штуку.

воспел французов и

воспел дегенератов.

воспел свеченье в море

микроорганизмов.

воспел шуршанье

денежных и прочих знаков.

биение сердец

в грудных воспел я клетках.

я Африку воспел,

Китай и Антарктиду,

строительство домов

кирпичных и публичных.

Титаника воспел

гудок я прединфарктный

и борщ из топора,

и троцкость альпенштока.

воспел звезду на дне

солёнейшего моря.

и свастику воспел

на заднице фашиста.

воспел консервный нож

в кармане некрофила,

а также пива вкус

и вкус варёных раков.

воспел я всё, что здесь

блестит, ползёт и дышит,

летает и свистит,

поёт и убивает.

и чтоб не заржаветь

и пылью не покрыться,