Дмитрий Шерих - История Петербурга наизнанку. Заметки на полях городских летописей

Вернее даже, одному конкретному иностранцу. Немец Мартин Нейгебауэр был принят на российскую службу летом 1701 году в качестве учителя цесаревича Алексея Петровича, но уже через год с позором изгнан. Он постоянно требовал повышения в чине, а «ближних людей называл варварами и бранил всякою жестокою бранью». Чашу терпения переполнил эпизод, случившийся весной 1702 года: во время обеда Нейгебауэр схлестнулся с русскими учителями Алексея Петровича, назвав их собаками и варварами, а также швырнув нож, вилку и ложку о стол, «что мало в лицо государю царевичу не попал». В общем, характер немца проявился тогда во всей красе. А поскольку главный воспитатель цесаревича Александр Данилович Меншиков тоже устал от эскапад горячего немца, вопрос с его увольнением был решен.

Свой характер Мартин Нейгебауэр проявил и еще раз — в 1704 году, когда издал у себя на родине анонимный памфлет под длиннейшим названием «Письмо знатного немецкого офицера к тайному советнику одного высокого владетеля о дурном обхождении с иноземными офицерами, которых вызывают к себе на службу московиты». Желчным получилось письмо, едким и рассчитанным на скандал. Желтая пресса пробивала себе пути уже в те времена, так что творение Нейгебауэра нашло живой читательский отклик и не раз переиздавалось.

Александр Меншиков

В этом издании и появились впервые слова о том, что Меншиков был пирожником (backerjungen). Нейгебауэр постарался отплатить Меншикову за пережитое унижение так, как умел. Потом вокруг памфлета развернулась целая дискуссия, Нейгебауэр расширил и углубил свои творческие находки, и тут уже пошло-поехало: эстафету подхватили разные западные авторы, а от них история попала в «Рассказы о Петре Великом» царского токаря Андрея Нартова. У этих рассказов тоже история сомнительная: писал их на самом деле не сам Андрей Константинович, а его честолюбивый сын. Хотел, очевидно, подкрепить семейное имя спустя десятилетия после кончины Петра и Меншикова. Вот и воспользовался всеми имевшимися под рукой источниками.

Из «записок Нартова» история и перекочевала в популярную литературу — о том, как царь, рассердившись на своего любимца, сказал ему однажды: «Знаешь ли ты, что я разом поворочу тебя в прежнее состояние? Тотчас же возьми кузов свой с пирогами, скитайся по лагерю и по улицам и кричи: „Пироги подовые!“, — как делывал прежде. Вон!» Светлейший, чтобы показать свое повиновение, отправился на улицу, взял у пирожника поднос и вернулся во дворец. Петр после этого расхохотался и махнул рукой: «Слушай, Александр, перестань бездельничать или хуже будешь пирожника». После чего, рассказывает Нартов, последовало примирение.

Так вот сумма фантазий и мистификаций превратила Меншикова в пирожника.

Но если не пирожник — то кто он был? А вот этот вопрос до конца не решен. Есть свидетельства в пользу разных версий — в том числе и той, что Меншиков происходил от литовского дворянского рода. Хотя версия о «подлом» его происхождении тоже не отметена.

А вот что известно достоверно — так это то, что Меншиков не был неграмотным. Еще в XIX веке историк Николай Герасимович Устрялов обнаружил целый ряд собственноручных подписей светлейшего, воспроизведя даже некоторые из них. Среди этих образцов есть и весьма развернутый: «Александрко Меншиков челомъ бьеть». Без твердого знака в конце фамилии и с уменьшительной прибавкой — ко в конце имени.

К этой находке Юрий Николаевич Беспятых приплюсовал другие красноречивые свидетельства. Вот, например, французский консул в Петербурге Анри Лави докладывает в Париж весной 1718 года: Меншиков «читал публично второй манифест царя, заключающий в себе подробности преступлений князей, княгинь, сановников и других лиц». А вот голштинский придворный камер-юнкер Фридрих Вильгельм Берхгольц 11 октября 1721 года описывает в дневнике торжества по случаю заключения Ништадтского мира: «Князь Меншиков читал о производствах по армии, а великий адмирал по флоту. После них сенатский обер-секретарь прочел о награждениях и повышениях министрам, бывшим на мирном конгрессе, и многим другим заслуженным лицам».

Читал пространные документы — не по памяти же!

А вот меншиковское письмо к Петру I от 27 августа 1705 года, где Александр Данилович кается в проволочках с исполнением одного важного поручения: «Я надеюсь, что уже ваша милость не безъизвестен (по писмам собственных наших рук, на одном листу к милости вашей посланным), в каком мы вчерашняго дня обреталися состоянии, однакож не ради чего иного, но токмо для (в начале) здравия милости вашей, а потом обрадуяся общему свиданию с их милостми здесь обретающимися господами, так силны и шумны были».

«Собственных наших рук» — можно ли понять это иначе, чем собственноручно написанное письмо? Вряд ли. Быть может, пространные послания Меншиков и диктовал писцам, но короткие, судя по всему, способен был начертать и сам.

Такие вот коррективы в образ первого губернатора северной столицы: и пирожками он не торговал, и грамоте был обучен.

Напоследок — несколько фраз о судьбе Мартина Нейгебауэра, уже больно она примечательна. Помыкавшись в Германии, он поступил на службу к шведам, где сделал впечатляющую карьеру. Был при Карле XII во время Полтавской битвы в качестве секретаря; унеся оттуда ноги, несколько лет служил шведским посланником в Константинополе, в 1728-м был пожалован баронским титулом.

Люди старшего поколения, быть может, помнят патриотическую песню «Сердце Кутузова», написанную в 1967 году композитором Марком Григорьевичем Фрадкиным на стихи Евгения Ароновича Долматовского. Исполнял ее тогда ансамбль песни и пляски имени Александрова:

Разведчики вдруг на холме по соседству

Увидели памятник строгий —

Могилы друзей и Кутузова сердце

У старой саксонской дороги…

Давно заросли блиндажи и окопы,

Атаки далеки.

Для мира поставлены в центре Европы

Советские полки!

Достойно несут свою службу гвардейцы

На самом на дальнем пороге,

И слышно, как бьется Кутузова сердце

У старой саксонской дороги!

В основе песни — история столь же общеизвестная, сколь и апокрифическая. Доныне на страницах газет, журналов, альманахов можно встретить сообщения о том, что сердце Михаила Илларионовича Кутузова захоронено близ Бунцлау (ныне польский Болеславец), неподалеку от места его кончины. А вот что говорилось в уже классической книге ленинградца Льва Николаевича Лунина «Фельдмаршал Кутузов», увидевшей свет в 1957 году: «Сердце Кутузова, по его желанию, было похоронено на кладбище близ г. Бунцлау. „Прах мой пусть отвезут на Родину, а сердце похоронят здесь, у Саксонской дороги, чтобы знали мои солдаты — сыны России, что сердцем я остаюсь с ними“, — завещал Михаил Илларионович.