Дмитрий Шерих - История Петербурга наизнанку. Заметки на полях городских летописей

Вот тут уже все в кучу свалили: и зоревую пушку (которая стреляла, разумеется, не в полдень, а подавала сигнал к началу работ), и Иосифа Виссарионовича (почему бы он лично занялся ленинградским бытом в ту пору, когда городом управлял Киров?).

Не менее оригинально, кстати, выступила на этом поприще уже хорошо знакомая читателю энциклопедия «Санкт-Петербург», которая сообщает в статье про Адмиралтейскую крепость: «С 1736 до 1807 с валов А. к. производилась сигнальная арт. стрельба (в т. ч. полуденный выстрел)». Тоже вариант оригинальный. Особенно озадачивает в нем год 1807-й: даже не поймешь, откуда именно взялась такая дата.

Правда, с 1736 годом энциклопедия от истины ушла недалеко. Ошиблась, правда, в главном: хоть идея полуденного выстрела и была выдвинута в ту пору, реализовать ее на практике сумели почти на полтора столетия позже.

Вот что было на самом деле: первая мысль о полуденном выстреле появилась у выдающегося французского астронома Жозефа Николя Делиля, который два десятилетия служил в петербургской Академии наук. Именно он в декабре 1735 года подал главе Академии наук барону Иоганну Альбрехту Корфу предложение, переведенное на русский язык поэтом Василием Кирилловичем Тредиаковским. Из этого документа стоит привести обширную цитату: «Полезный проект, чтобы дать каждому С.Петербургскому обывателю способ, как исправно заводить по солнцу стенные и карманные часы. Понеже находятся исправные меридианы в обсерватории, чрез которые всегда можно знать на всякий день прямой час, когда солнце придет на полдень, так же и чрез посредство верных часов, которые в обсерватории, можно всегда видеть прямой же час, хотя бы не видно было солнца целый месяц; того ради надлежало бы однажды выстреливать из пушки точно в самый полдень, и для того надобно бы было приказать тем, которые имели стрелять с адмиралтейского бастиона, что против обсерватории, чтоб они на каждый день были готовы не много прежде полудня к выстрелу в самую ту минуту, как с обсерватории дается им сигнал, каков определен быть имеет. Можно объявить о сем и в ведомостях, что выстрел сей чинится на всякий день токмо для выше объявленной причины».

Идея понятная и несложная в осуществлении. Адмиралтейство на одном берегу Невы, академические учреждения — на другом, визуальная связь имеется, синхронизировать выстрелы с данными обсерватории несложно. Глянулась идея и барону Корфу, вследствие чего он представил проект в Кабинет императрицы Анны Иоанновны. На этом, однако, жизнь проекта завершилась: ответа на доклад не последовало. Очевидно, министры чувствительной Анны сочли неудобной пальбу в самом центре столицы.

Пушка, из которой производится полуденный выстрел

Тот факт, что замысел Жозефа Николя Делиля остался в проекте, подтверждается всей петербургской литературой и поэзией пушкинского времени: если бы полуденная пушка стреляла, это непременно было бы отражено мастерами печатного слова. Но — увы. Александр Павлович Башуцкий в своей «Панораме Санкт-Петербурга» описывал день горожанина: утро, потом часовая стрелка «переступает за полдень», а в два часа бьют часы на башне Городской думы. И никакого выстрела!

Знатоки поэзии знают также, что сам Александр Сергеевич Пушкин в «Медном всаднике» перечисляет поводы, по которым пушки палили над северной столицей: «когда полнощная царица дарует сына в царский дом, / или победу над врагом Россия снова торжествует, / или, взломав свой синий лед, Нева к морям его несет / и чуя вешни дни, ликует». Итак, праздники, ледоход — а еще названные выше наводнения. Иными словами, выстрелы имели вполне конкретное информационное значение.

Но когда же полуденный выстрел впервые раздался над Петербургом?

Эта дата известна точно: 6 (18) февраля 1865 года. Незадолго до этого из Пулковской обсерватории в столицу была проложена телеграфная линия, по которой стали передавать сигналы точного времени. Появилась технологическая возможность возвещать горожанам о полудне с точностью до секунды. Полуденную пушку установили тогда у Адмиралтейства.

А восемь лет спустя, осенью 1873 года, пушка поменяла дислокацию и переехала в Петропавловскую крепость. Об этом горожан оповестили газеты: «пушка, возвещавшая Петербургу полдень, за устройством набережной переносится с адмиралтейского двора на один из бастионов Петропавловской крепости». Набережная, о которой идет речь — это Адмиралтейская набережная, ее как раз начинали строить в граните.

К началу XX столетия полуденная пушка стала привычной приметой петербургского быта, и не случайно она нашла себе местечко в романе Владимира Владимировича Набокова «Защита Лужина»: «Как всегда в праздничные дни, он вышел гулять с отцом, но это не были прежние детские прогулки: полуденная пушка уже не пугала, и невыносим был разговор отца, который, придравшись ко вчерашнему вечеру, намекал на то, что хорошо бы начать заниматься музыкой». А вот из воспоминаний балерины Тамары Платоновны Карсавиной о том, как она в Первую мировую войну вернулась в столицу: «Жизнь в городе текла своим чередом. Как и прежде, мы проверяли часы по полуденному пушечному выстрелу с крепости. Далекий символ общины — когда-то сигнал рабочим для перерыва на обед. Полуденный выстрел… Звук пушки, такой спокойный и привычный, казался теперь memento mori».

С Нарышкина бастиона пушка стреляла без перерыва до лета 1934 года, несмотря на все революции и смены формаций. А потом было принято решение прекратить ежедневную канонаду в самом центре социалистического Ленинграда. В конце концов, радиостанции страны уже передавали сигналы точного времени, и зачем было сохранять такое буржуазное излишество? Лишь в 1957 году, когда широко (и с запозданием на 4 года) праздновалось 250-летие Ленинграда, ритуал решили возродить. Первый после перерыва выстрел прозвучал 23 июня 1957 года, и с тех пор традиция не прерывается.

Напомню, еще летом 2008 года в Устав Санкт-Петербурга включены слова о том, что «петербургской традицией является полуденный выстрел сигнального орудия с Нарышкина бастиона Петропавловской крепости».

Давняя это традиция, уважаемая, хоть и сроку ей — не более полутора столетий.

В предыдущих главах этой книги мы занимались сюжетами конкретными, вполне подлежащими поверке фактом. Новая наша тема — заблуждение весьма обобщенного, почти что философского свойства. Критикуя современную архитектуру — а критиковать в ней есть что — все мы нередко говорим: а вот раньше строили лучше. Речь ведется, конечно, не о бетонных типовых коробках советского времени, а об архитектуре золотой поры Петербурга — XVIII и XIX столетий.