Збигнев Херберт - Варвар в саду

На примере декадентской поэзии трубадуров можно, как на анатомическом препарате, изучать явление формализма. Он означает вовсе не переизбыток стилистических красот или метафор, но ситуацию, при которой прежние изобразительные средства пытаются передать новую, изменившуюся эмоциональную и историческую атмосферу. Добавим, что наивно было бы полагать, будто вся поэзия трубадуров была выражением кристальной чистоты и платонической любви. История сохранила имена знаменитых трубадуров-вольнодумцев, таких как Сордель {179} 179 Сордель (1225–1270) — итальянец, писавший на провансальском языке; спасаясь от мести ревнивого мужа соблазненной им дамы, бежал из Италии в Прованс, где пользовался покровительством Карла Анжуйского. и Бертран д’Аламанон, прославившихся своими приключениями и весьма фривольными стихами.

Поэзия трубадуров всегда была слиянием огня и лазури, но, наверное, это не самый худший поэтический сплав. Цвет XXVI песни «Божественной комедии» — темный пурпур и холодный блеск. Душа поэта Арнальда Даньеля ждет в Чистилище дня освобождения. Данте создал прекрасный памятник своему учителю. Песнь завершается на провансальском языке, и в этом есть очарование уходящей красоты.

Вернемся, однако, к прерванной истории. Итак, подписан договор в Мо, и Тулузский синод распространил на страну власть инквизиции. Но не на всю, потому что в неприступных замках тлеют искры сопротивления. Кроме того, другие страны, в особенности Ломбардия, с которой еретики Тулузского графства и Прованса всегда поддерживали тесные отношения, с давних времен были оазисами относительного спокойствия и сейчас оказывают помощь братской церкви.

Что делать? Апостольская деятельность катаров была чревата многими опасностями, как всякая конспиративная деятельность. В городах обстановка создалась тревожная, потому «совершенные» встречались с единоверцами в горах, на лесных полянах, и, хотя их преследовали шпионы и предавали в руки инквизиции, они бесстрашно под покровом ночи обходили страну, провожаемые дружественными, враждебными или равнодушными взглядами. Порой им удавалось на время затаиться в обличье сапожника или пекаря, но чаще всего катары были лекарями, то была их излюбленная профессия, отвечающая позиции действенного милосердия.

Тем временем Раймунд VII продолжает политику покорности по отношению к папе, не скрывая тем не менее, что хотел бы избавиться от инквизиторов. Чтобы доказать свою добрую волю, он способствует поимке и сожжению на костре нескольких альбигойцев, в том числе укрывавшегося в Монсегюре дьякона Жоана Камбитора и трех его сотоварищей. На четыре года, с 1237-го по 1241-й, деятельность инквизиции в графстве приостановлена. Казалось, внутренний мир близок.

Но летом 1240 года совершенно внезапно в страну со стремительностью разлившейся горной реки врывается мститель — Раймунд Транкавель, сын умершего в тюрьме виконта Безье. С ним вместе владетели замков, захваченных французами, и великолепная арагонская конница. Армия быстро продвигается вперед, беря по пути замки, которые не оказывают никакого сопротивления. Но вместо того чтобы сразу двинуться на столицу — Каркасон, Транкавель ограничивается мелкими, не имеющими никакого значения победами. Наместник французского короля организует оборону, шлет гонца в Париж и обращается за помощью к графу Тулузскому, однако тот недвусмысленно отказывает ему. Наконец молодой Транкавель яростно и неистово атакует столичный город, стены дрожат и шатаются, но с помощью к осажденным идет сенешаль Людовика IX Жан де Бомон, и юный полководец вынужден отступить. Второй его фатальной ошибкой было то, что отступает он не туда, где горы и союзники дают гарантию длительной обороны, а движется на запад, прямо в пасть врагу. Ничего удивительного, что его вынуждают запереться в Монреале. Но защищается он там так умело, что добивается почетных условий капитуляции: ему позволяют с войсками и обозами уйти в Арагон. Французы принимаются отвоевывать утраченные замки, причем не столько с помощью осадных орудий, сколько посредством переговоров, хотя жестокостей и насилия тоже было предостаточно.

Раймунд VII ведет себя совершенно необъяснимо. Ни для кого не было секретом, что он благосклонно относился к Транкавелю, но в то же время обещал Людовику IX разрушить столицу катаров Монсегюр. Если бы граф Тулузский выступил против французов, это могло бы изменить картину событий, но он фаталистеки наблюдал за тем, как терпит поражение его союзник, подобно своему отцу, который столь же безучастно следил за разгромом виконта Раймунда Роже. Historia magistra vitae? [75] История — учительница жизни? (лат.). Если кто-то когда-нибудь возьмется писать психоаналитическое исследование исторических личностей, этим двум случаям стоит посвятить отдельный раздел.

Граф Тулузский, словно бы чувствуя, что прозевал великолепную возможность, бросается в вихрь политических комбинаций, проведенных с размахом и весьма ловко и обеспечивших основу для создания мощной антифранцузской коалиции, в которую вошли короли Кастилии, Наварры, Арагона и даже Генрих III {180} 180 Генрих III ( 1207–1262) — английский король с 1216 г. . Убедившись, что союзы достаточно прочны, Раймунд VII разрывает договор, подписанный в Мо. Кровопролитие в Авиньонете подстегивает события.

Мы уже говорили, что Раймунд VII добился от папы Григория IX приостановления инквизиторской деятельности братьев-проповедников. Но в апреле 1242 года римский епископ умирает, и доминиканцы возобновляют свою деятельность. И уже в декабре того же года в Лавуре на большом костре сжигают нескольких катаров.

В мае 1242 года в небольшой городок Авиньонет, расположенный в центре провинции Лорагэ, приезжают инквизиторы. Одиннадцать членов трибунала, в числе которых бывший трубадур Раймунд де Костиран, каноник собора Святого Этьена в Тулузе, а также нотариусы и писцы. Они располагаются в замке кастеляна Рамона д’Альфаро. Никто из инквизиторов не подозревал, что, несмотря на радушный прием, они оказались в ловушке. Трудно испытывать симпатию к организации, именуемой инквизицией, но это ничуть не мешает удивляться смелости людей, которые безоружными явились в самое гнездо ереси да еще в момент фактического начала войны. Рамон д’Альфаро оповещает гарнизон Монсегюра, и вскоре шестьдесят вооруженных людей уже мчатся по дороге в Авиньонет. Повстанцы останавливаются у городских ворот близ дома прокаженных, где посланец кастеляна вручает им двенадцать топоров. И вот зловещая процессия движется к комнате инквизиторов. Ведет их сам Рамон д’Альфаро. Когда под ударами топоров рушится дверь, семеро пробудившихся монахов падают на колени и запевают «Salve Regina» [76] «Радуйся, Царица» (лат.) — католическая молитва. . Резня была яростной и жестокой. Источники сообщают, что из разрубленного черепа инквизитора Гильема Арнаута его убийца сделал чашу для вина.