Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

Малороссию между Польшею и Московским государством, собственно и заканчивается эпоха <���Руины>, которую предприняли мы

изобразить, пользуясь бывшими в наших руках современными

источниками. Затем предлагаем, в виде эпилога, описание

низложения гетмана Самойловича. Это событие стоит в связи со всем

предшествовавшим, потому что катастрофа, постигшая

малороссийского гетмана, главным образом была следствием заявленного

им недовольства миром, оставившим народный малороссийский

вопрос того времени неразрешенным так, как хотел разрешить

его весь народ малороссийский.

эпилог

Приготовления к войне с Крымом. - Царские

грамоты. - Поход в Крым. - Степной пожар. -

Возвращение войск. - Донос на Самойловича. -

Неудовольствие малороссиян к гетману. -

Арестование гетмана. - Отрешение от гетманского

уряда. - Григорий Самойлович. - Ссылка гетмана

Самойловича и казнь его сына.

В течение 1686 года происходили приготовления к военным

действиям. В мае были посланы царские грамоты к гетману и в

Сечь к кошевому атаману: исчислялись неправды крымцев, указывалось запорожцам, собравшись всем своим низовым войском, чинить промысел на перелазах, через которые обыкли переходить

татары во время своих набегов на русские пределы. В ноябре

того же года последовал царский указ с боярским приговором, обращенный ко всем служилым людям Московского государства -

строиться к службе в поход против крымцев, долженствовавший

начаться в следующем году. Причины, побуждавшие Московское

государство разрывать мир, приводились в таком виде: И прежде крымские татары многажды делали нападения на

царские области и уводили бесчисленное множество православного

народа в неволю, продавали его как скот и в разные земли, ругались

над именем Христа-Спасителя, а своего проклятого лжепророка

Магомета величали; при царе Феодоре Алексеевиче постановлено

было с крымским ханом перемирие на 20 лет; несмотря на то, до

окончания перемирного срока возобновились набеги. Вскоре после

перемирия приходили татары под Торг, под Изюм, под Соленый

городок, и на торжских соленых озерах захватили многих рабочих

людей и угнали в полон. В 1682 г. азовские, крымские и логайские

татары приходили под городок Валуйки, и взяли в плен тамошнего

воеводу Мезенцова со многими людьми. В 1684 году бусурмане на

реке Миусе побили ватаги зинковцев, полтавцев и кобылякцев и на

реках Орели и Самаре нападали на людей, которые, будучи

обнадежены миром, ходили на рыбные ловли и пасли свой скот в полях: 391

татары угоняли их скот, а самих людей забирали в полон. В 1685

году азовские люди приходили под Балаклею и в Степановку, взяли

50 человек в неволю, забрали имущество и скот и выжгли село; вслед затем на торжских соленых озерах и на сенных покосах взяли

в полон многих людей и захватили скот. После того набегали они

на Харьковский полк и там побили и увели в неволю множество

людей. Кроме всего этого, в разные годы бусурманы захватывали в

полон запорожцев, которые, надеясь на мирный договор, отправлялись на звериные и рыбные промыслы в низовья Днепра. По всем

таким поводам посылаемы были к хану крымскому требования, чтоб он приказал казнить своевольников, отпустить русских

пленников и воротить награбленное, но справедливые требования не

исполнялись, а царских посланников, ездивших в Крым, бесчестили: одного из них, Никиту Тараканова, хан и Калга-салтан приказали

бить обухами и выставить пред народом в утеху бусурманам, а

православным христианам в укоризну и посмеяние. Посылались

жалобы на крымского хана к турецкому султану, и турецкий султан

приказывал хану освободить русских пленников и возвратить

похищенное, но хан не сделал ничего. По изложенным поводам, великие государи, вступивши в союз с польским королем, решили

чинить промысел над крымцами.

Не ранее как в начале декабря отправлен был Косагов с ратною

силою в Запорожскую Сечу с тем, чтобы укрепиться в Каменном-

Затоне. Между тем поляки несколько ранее, осенью, сделали

нападение на Молдавию, но оно окончилось для них неудачно; татары

зажгли степь, и польские войска должны были попятиться назад.

Самойлович продолжал ненавидеть смертельно поляков, и перед

своими старшинами не скрывал нерасположения к успехам

христианских держав, воевавших тогда против турок, и показывал

довольство неудачами христиан. Когда гетману приносили газеты

(куранты), где сообщалось, что цесарские войска овладели городом

Будою, а венециане сделали высадку в Морее и побрали там

турецкие города, - гетман не хотел заглядывать в газеты, но разразился

веселым смехом, когда ему сказали, что поляки ушли со срамом из

Молдавии, а татары, ворвавшись на Волынь, наделали там

опустошений. Беседуя с генеральным бунчужным Полуботком, гетман

говорил: <���Ах, как бы я был рад, когда бы ляхи в Волоской земле, утесненные татарами, помирились! Чай бы Москва и нас тогда

узнала и не почитала бы нас легко за то, что мы хотим соблюсти

приобещенную и надежную дружбу с Крымским государством>; Полуботок, хотя и преданный Самойловичу, проговаривался о его’

отзывах перед теми, которым они пригодились ко вреду гетмана.

Но гетман, верный по долгу московскому престолу, во

исполнение царской воли рассылал полковникам универсалы о

распоряжениях к предстоявшей войне и писал в Москву, что если уже

392

решено воевать, то необходимо выслать сколько возможно большее

войско и выступать в поход раннею весною. Впоследствии враги

его толковали эти советы так, как будто гетман давал их с

коварною целью, чтоб затеваемое военное предприятие не удалось.

Но такое побуждение приписывалось ему неверно, по злобе: и

прежде много раз, когда у него из Москвы спрашивали советов, он всегда твердил, что против Крыма надобно сразу двинуть

огромное войско, чтоб иметь возможность одним походом кончить

войну, а выступать в поход следует не иначе, как раннею весною, чтоб иметь для себя впереди все летнее время в распоряжении.

Несколько времени, однако, у Самойловича оставалась надеж-, да - авось либо в Москве одумаются, отстанут от союза с ляхами

и не начнут войны против Турции и Крыма. Москва готовилась к

войне очень медленно, как будто чего-то выжидая.

Константинопольский патриарх Дионисий писал в Москву убеждения не

разрывать мира с бусурманами и представлял, что это принесет вреда

более христианам, чем бусурманам, потому что турки станут тогда

изливать свое мщение над подвластными им христианскими