Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

свободы: я в Кизикермене договорился о мире с беем кизикермен-

ским Камень-мурзою, а в Перекопе хан утвердил мирные статьи, чему свидетелями были и ваши посланцы Левко Сысой с

товарищами. Посылаю вам эти статьи. Прочтите их в раде: надеюсь, не

найдете ничего-зловредного отчизне!.. Но, может быть, кто-нибудь

скажет: как нам воевать своих отцов, матерей, братьев и друзей; или, быть может, скажете: где мы сами денемся, когда опустошим

свой край, кто нам даст тогда хлеба? Не дай Бог воевать свою

отчизну; ,не хороша та птица, что собственное гнездо марает, не

добрый тот пан, что собственную вотчину разоряет! Но когда захотите

помогать нам и прибудете в Каменный Затон, тогда учиним совет, куда нам с ордою обращаться, так чтобы не причинять никакой

беды нашим городам и селам. Не затем начали мы наше дело, чтобы

воевать своих людей, а затем, чтоб освободить их и себя от хищник

* Так называли Самойловича.

2 Солдаты (польск.).

459

чества москалей и панов наших. Сами вы, умные головы, рассудите

и сообразите, лучше ли быть в неволе или на воле - чужим слугою

или самому себе господином, - у москаля либо у ляха мужиком, или вольным козаком? Когда славной памяти Богдан Хмельницкий

с войском Запорожским при помощи орды выбился из лядского

подданства, разве дурно было -тогда Украине? Разве не было тогда у

Козаков золота, серебра и сукон дорогих, и табунов лошадей, и

черед рогатого скота?.. Всего было вдоволь. А как мы стали

московского царя холопами, так опустела вконец чигиринская сторона, а

у перегнанных на левую сторону Днепра наших братии не только

что не стало достояния, да и лаптей негде было взять! Большая

часть наших братии осталась в неволе в московских городах,.а

других татары каждый год в полон вместо дани забирают, о чем сами

вы знаете, как делалось прошлою зимою в полку Переяславском, а

ранее перед тем в полку Харьковском под Змиевым и на других

местах. Пусть вам, господа, будет еще и то известно, что сам

гетман, с совета всех полковников, присылал ко мне секретно человека

своего известить, что как только мы с ордами приблизимся к

Самаре, то все они от Москвы отстанут, сойдутся с нами и станут вместе

воевать Москву. Человек этот при мне, и когда, Бог даст, прийдем

в Каменный Затон, я вам покажу его! Будьте доверчивы и ничего

не опасайтесь>.

Письмо это было писано в Акмечете (нынешнем Симферополе).

На пути из Крыма к Каменному Затону, из урочища Черной

Долины, 12 июля Петрик послал еще четвертое письмо к запорожцам, убеждая всех пристать к татарам ради освобождения

малороссийского народа от московского ярма, а через несколько дней после того

Петрик и Калга-салтан со своими ордынцами были уже в Каменном

Затоне. 23 июля гетман через своего <���дозорцу> в Переволочне

получил известие, что кошевой атаман с куренными атаманами приняли

от Калги-салтана дары и условились: запорожцам вместе с

татарами идти на малороссийские города, производить смятение в по-

спольстве, подстрекать мужиков к избиению арендарей и панов.

Подробности этого события мы узнаем в показании пойманного

впоследствии в полон сообщника Петрикова, Кондрата. Было дело

так. Прибыли к Сече Батырча-мурза и Калга-салтан; с ними был

Петрик и послал в Сечь письмо, приглашая кошевого атамана и все

товариство встречать его с хлебом,-солью. Ему на это сперва

прислали такой ответ: <���Пусть встречает тебя тот, кто посылал тебя>.

Тогда Петрик послал сказать сечевикам: <���Если меня с хлебом-

солью не встретите, то я прикажу переловить всех ваших ватажных

людей, которые теперь промышляют на Молочных Водах и на Бер-

де1, и велю отдать их в неволю татарам!> После такой угрозы со-

* Обе реки - в Таврической губернии, впадают в Азовское море.

460

бралась рада и приговорила: ради спасения ватажных людеЯ выйти

к Петрику в Каменный Затон с поклоном, но во всяком случае

допроситься от него, кто его послал. Кошевым атаманом был тогда

опять Гусак. Федька недавно отставили. Этот кошевой вышел с 38

куренными атаманами и с двумя тысячами войсковых товарищей.

Поднесли Калге-салтану хлеб-соль. Калга был доволен и сказал

запорожцам: <���Петрик явился к нам в Крым от вас всех; хотя с ним

не было ваших писем, но он уверял нас на словах, что вы его

обнадежили>. Тогда куренные атаманы обратились к Петрику и

сказали: <���Ты писал, как прибудешь к нам с татарами, тогда узнаем, кто посылал тебя, - говори же, кто посылал тебя?> <���Какое дело вам

до того, кто меня послал? - отвечал Петрик. - Сами увидите, что

будет, когда только приступим к Полтавскому полку. Этот полк весь

мне сдастся, да и Миргородский потом весь перейдет к нам.

Гетмана и старшин, и панов, и арендарей - всех побьют, и настанут у

нас такие вольности, какие были при Богдане Хмельницком! Если

мы теперь не выбьемся из-под московского ярма, так уже не

выбьемся из-под него никогда>. <���Я учиню раду в Сече, - отвечал

кошевой атаман, - и коли рада приговорит идти, тогда и я пойду!> Дали

взаимное обещание: малороссияне не будут чинить <���препятия>

татарам, когда те пойдут назад, а татаре не станут трогать

запорожских ватажников, сновавших за промыслами на Молочных Водах и

на Берде. Калга подарил кошевому доброго коня, а двум куренным

атаманам по <���чуге> (одежда).

Гусак, видимо, сочувствовал мечтаниям Петрика, но не

решался открыто стать за него пред всем товариством. Оттого на раде, собравшейся на другой день после свидания с Петриком, не

последовало ничего решительного. Рада, находясь под нравственным

влиянием Гусака, постановила, что всему низовому сечевому войску

идти в поход на Украину не следует, но кто из товарищей захочет

идти с Петриком, тому не возбранять. Тут пришла от гетмана

увещательная грамота к запорожцам, чтоб они не приставали к злым

замыслам. Кошевой атаман поступил и здесь согласно своему

двуличному характеру. Он отвечал Мазепе, что у запорожцев вовсе нет

такого безумного намерения, чтобы вместе с бусурманами идти на

войну против православных христиан. Но в том же письме кошевой

делал замечание, что во время гетманства Мазепы совершаются

дела не лучше таких, какие делались при ляхах, против которых

поднялся Богдан Хмельницкий. <���Стали держать подданных такие

паны, которым никак не следует дозволять их держать, а они

заставляют бедных людей дрова возить, конюшни чистить, печи

топить. Пусть бы только генеральные старшины держали подданных, это было бы еще не так обидно, а то держат такие, которых отцы