Николай Ульянов - Происхождение украинского сепаратизма

Сельский люд пока еще не проникнут национальным самосознанием, но не любит ляха как господина, богатея и иноверца. Просвещенные русины ненавидят ляха еще больше, чем простонародье, и в этом солидаризуются с последним. Все вместе, они находятся материально под господством, нравственно же под влиянием России, которая говорит похожим языком и исповедует ту же веру,— или невольно обращает в нее безразличных и немыслящих, упрямых же насилием и кровью заворачивает,— той России, которая [именно] себя называет Русью, провозглашает освобождение от ляхов и единение в славянском братстве, и при этом раздает земли и леса ляхов , где может, и обещает их повсюду, где раздать еще не может. Одним словом, на наших глазах дело идет к проигрышу во второй инстанции того исторического процесса, который начался при Казимире, затем был продолжен Ядвигой и привел к продвижению западной веры и цивилизации на 200 миль к востоку. Контрнаступление Востока на Запад, начатое бунтом Хмельницкого, катится все дальше и отбрасывает нас к средневековой границе [династии] Пястов. Окончательный приговор еще не вынесен, но дело обстоит хуже некуда.

Как защититься? Чем? Силы нет, о праве никто не вспоминает, а хваленая западная христианская цивилизация сама отступает и отрешается. Согласиться с этим и с опущенными руками смотреть, как „каждый раз надвигается новая шипящая гидра, расстилая вокруг дикое царство пустыни“ (неточная цитата из: А. Мицкевич. Конрад Валленрод. Повесть вайделота: 1010, 1012.— L .)? Но нет! Тот, кто чувствует себя подданным Ядвиги и Батория, кто знает, что в нем быть должен дух Жолкевского; кто не просто понимает, что должен быть достойным их, но знает, что быть верным им — его обязанность, тот не даст забрать без защиты того, что они Богу, Костелу, человечеству, отчизне добыли: будет защищать до конца, потому что пока живет, ответственен за это. Пусть тех, кто недостаточно защищал дела отцов своих с оружием в руках, благосклонно судит Бог, а нам следует это защищать, пусть даже мы ничего не имеем и не можем.

Где преграда против этого потопа, который, порушив все нравственные права, сорвал и материальные замки и катится, сбивая все на своем пути, несется неостановимо, приближается и однажды затопит всё вокруг? Где? Быть может, в отдельности (читай: сепаратизме.— L .) этого русского (малорусского) народа. Поляком он не будет, но неужели он должен быть москалем? Москалем его Бог не создал, не на то его предназначил; москалем его могут сделать только обстоятельства, испытываемая им ненависть, коварное насилие и насильственная коварность — и своя собственная, и чужая. Самосознание и стремление к национальной самостоятельности, которыми русины начинают проникаться, недостаточны для того, чтобы предохранить их от поглощения Россией и ассимиляции. Нет, русин это не поляк, который, даже будучи проглоченным, не даст себя переварить. У поляка душа иная, и сила сопротивления в нем такая, что переваренным, поглощенным он не станет. Но между душой русина и москаля такой кардинальной разницы, непреодолимой границы нет. Она была бы, если бы они исповедовали разную веру; и потому-то Уния была политическим делом столь мудрым, а запущение этого дела — столь губительным. Если бы [южно]русское племя, по натуре своей иное, по сознанию и духу было католическим, то коренная Россия вернулась бы в свои природные границы и в них оставалась, а по Дону, Днепру и Причерноморью было бы нечто иное. Каково же было бы это „нечто”? Одному Богу ведомо будущее (?), но из естественного сознания племенной отдельности могло бы со временем возникнуть пристрастие к иной цивилизации и в конце концов к полной отдельности души. Раз уж этот пробуждающийся народ просыпается не с польскими чувствами и не с польским самосознанием, пускай останется при своих, но пусть будет связан с Западом душой, а с Востоком только формой. На этот факт мы сегодня повлиять уже никак не можем, но мы должны позаботиться о развороте в таком направлении в будущем. Только таким путем можем мы еще удержать ягайловские приобретения и заслуги, только так можем остаться верными призванию Польши удерживать те границы цивилизации, которые она начертала. Надо признаться самим себе, что Русь — это страна и народ, от которого надо суметь отказаться ради того, чтобы не потерять вовсе; пусть она будет сама собой, и будет католической, хоть бы и в ином обряде, а тогда и Россией никогда не станет и вернется к братству с Польшей. А если даже — допустим наихудшее — этого не случится, то и в таком случае лучше иметь [Малую] Русь самостоятельную, нежели Русь российскую. Если Грыць не может быть моим, то, как говорится в известной прибаутке, пускай, по крайней мере, не будет он „ни моим, ни твоим“. Вот общий взгляд, исторический и политический, на Русь в целом. Галицкая Русь в этом деле играет самую важную роль, потому что только она имеет средство для спасения душ русских и национальной идентичности русской души — Унию. Наша же роль — и больше, нежели роль, так как является исторической и религиозной миссией поляков в Галиции,— состоит в том, чтобы не препятствовать национальным устремлениям и росту Руси, уважать их, даже помогать им, поскольку таким путем уймется со временем ненависть к ляху; уважать Унию и беречь как зеницу ока, и с ее помощью укреплять любовь к вере, постоянство этой веры, единство Руси с Костелом. Вот простая и ясная программа, которую можно было бы даже легко реализовать на практике, если бы другая сторона, русинская, понимала ее так же. Затрудняет ее выполнение существующая у русинов ненависть к Польше, которая снова будит естественные (!) опасения и недоверие к польской стороне, объясняемые поведением ведущих русинских партий с 1848 г. вплоть до Хелмских и Глинских расколов, вплоть до современных общественных процессов и российских пропагандистских кампаний».)

Сверенные и, при необходимости, уточненные цитаты, на которые имеются библиографические ссылки автора, сопровождены пометой ' *'; цитаты, приведенные в пересказе — пометой ' ~'. Для точных цитат, снабженных дополнительными (отсутствующими у Ульянова) библиографическими ссылками, помета ' *' не дается. Сверка цитат и утверждений, снабженных Ульяновым библиографическими ссылками, сопровождалась уточнением последних (которые в авторизованном издании, кроме прочего, изобилуют цифровыми ошибками / опечатками); внесенные при этом исправления или дополнения, как правило, не оговариваются.

В статье «Перечитываем Н. И. Ульянова», посвященной 110-летию со дня его рождения, современный исследователь украинского сепаратизма О. Бибиков, по-видимому, опираясь на воспоминания о Н. И. Ульянове, пишет: «После выхода монографии „Происхождение украинского сепаратизма“ националисты, будучи не в состоянии что-либо возразить по сути, прибегли к доносам. Ульянов пригласил их принять участие в публичной дискуссии; те благоразумно уклонились. Прочность позиций Ульянова с годами не умалилась. Когда „Происхождение украинского сепаратизма“ на „Радио "Свобода"“ дали для прочтения „одному из наиболее образованных членов украинской редакции, галичанину“, тот нашел лишь одну ошибку: Ульянов назвал примаса униатов Андрея Шептицкого, ратовавшего за раскол РПЦ, „младшим братом будущего военного министра в правительстве Пилсудского“; тот был старшим».