Александр Дугин - Евразийский реванш России

2. Вторым важнейшим процессом современности является фундаментальный системный кризис такой политической категории, как государство-нация. Государства-нации сегодня в асимметричном, стохастическом режиме распадаются, создаются заново, трансформируются в нечто иное в разных частях планеты. В Западной Европе они постепенно сплавляются в Евросоюз. Страны Восточной Европы, едва возникнув или отколовшись от прежней геополитической конструкции Варшавского договора, стремятся раствориться в Евросоюзе практически на любых условиях. В Азии их становление идет долго и мучительно, от нуля к пока малопонятному, но уже малоприятному результату. Все это подчеркивает тот факт, что олицетворяемая государством-нацией модель политического устройства является далеко не оптимальной и едва ли способна отвечать на вызовы времени.

Процесс формирования государств-наций в Пакистане и Индии затянулся на пятьдесят лет. До 1947 года Индия, включая современный Пакистан, представляла собой многополярное традиционное общество, управлявшееся созвездием полуавтономных магараджей под колониальным контролем Англии. До сих пор государственные языки Индии и Пакистана — хинди и урду соответственно — отличаются друг от друга примерно как диалекты одного и того же языка.

Английское господство ограничивалось стратегическим контролем над территориями (оправданного т. н. «бременем белого человека», подробнее смотрите у Киплинга) и экономической эксплуатацией населения. Деколонизация поставила вопрос о создании на полуострове Индостан национального государства. Государственное размежевание по конфессиональному признаку последовало незамедлительно (естественно, не без активного участия такого опытного геополитического игрока, как Британская империя).

Мусульманское население северо-западной Индии при английской поддержке провозгласило создание независимого от Индии государства. Историческая беспрецедентность разделения по конфессиональному признаку подчеркивается тем фактом, что река Инд, давшая название Индии, до самых верховий оказалась в отделившейся от Индии части.

После провозглашения в преимущественно мусульманской части Индии государства Пакистан на территории, которую оно взяло подсвой контроль, начались депортации и геноцид индуистского меньшинства. Ныне спорный Кашмир, населенный преимущественно мусульманами (меньшинство составляли индусы-шиваисты), управлялся магараджей-индуистом, который в критический момент все же решил присоединить свои владения к Индии. В ответ Пакистан, не смирившись с этим решением, силовым образом аннексировал у него часть Кашмира в свою пользу, оккупировав ее. Остальную же часть штата успели взять под контроль индийские войска. Трения на линии контроля постоянно возникали начиная с 40-х годов. Они отражали стадии становления государственности в обоих образованиях, требовавшей повышения степени социальной однородности.

В конце 90-х годов в Индии укрепилась правая «Бхаратия Джаннат», партия республиканского толка, ставившая своей целью завершение процесса формирования в Индии «полноценного государства» в том виде, в каком его представляют в Европе и Америке. Предыдущая «партия власти» — либерально-демократический Индийский Национальный Конгресс — продемонстрировал полную неспособность придерживаться традиций толерантного отношения к этническим меньшинствам и конфессионального плюрализма, которые составляют суть полноценного, уходящего в глубь веков индуистского традиционализма и сами по себе старше методов белого (европейского) человека на много тысячелетий. Нынешняя эскалация ситуации в Кашмире открывает зловещую перспективу: если Дели будет упорствовать в стремлении создать однородное государство-нацию, противоположное традиционному типу, то все стомиллионное население индийских мусульман — не только в штате Джамму и Кашмир, но и во многих других местах — будет дестабилизировано. Особенную тревогу вызывает тот факт, что затянувшееся становление государств-наций протекает довольно брутально, при том что данная политическая форма испытывает всеобщий кризис.

Позиция России, имеющей в случаях стран СНГ в чем-то схожие проблемы, должна логически проистекать из исторического решения: собирается ли сама Россия окончательно закрепиться в статусе государства-нации, и, соответственно, региональной державы, или она видит себя чем-то большим, а не дай Бог, и чем-то меньшим? Заметим сразу, что если исходить из перспективы региональной державы, то России выгодно поддерживать Индию, чтобы не давать повода для симметричных сепаратистских поползновений представителей своих собственных этнических и конфессиональных меньшинств.

3. Третьим фундаментальным геополитическим процессом является возникновение «цивилизационных единиц» на основании культурных, геополитических и конфессиональных признаков. Об этом писал Хантингтон в своем знаменитом эссе «Столкновение цивилизаций» (Clash of civilizations). Эти «цивилизационные единицы» (или «цивилизации») представляют собой нечто новое, нежели идеологические блоки или государства-нации. Примером таких цивилизаций или «больших пространств» является Евросоюз, пространство Северной Америки, стран СНГ (и особенно ЕврАзЭС). В менее различимых контурах пока видятся исламская, дальневосточная, африканская или латиноамериканская цивилизации.

Индия, как, впрочем, и Китай, по своему историческому и демографическому масштабу сама по себе может считаться цивилизацией. Под этим углом зрения события в Кашмире и возрастающая вероятность обмена ядерными ударами может рассматриваться как обострение цивилизационного конфликта исламской цивилизации с цивилизацией индуистской. И в таком случае вышеупомянутые 100 миллионов индийских мусульман приобретают особое геополитическое значение.

При таком «укрупненном» видении больших пространств сама Россия может восприниматься как Евразия, самостоятельная континентальная цивилизация. В этом качестве она и должна выстраивать свою стратегию применительно к данному конфликту. И здесь открывается совершенно иная картина: для России как Евразии жизненно важен альянс и с индуистской цивилизацией, и с большим пространством континентального ислама, включающим в себя Турцию, Сирию, Иран, Ирак, Афганистан, Пакистан и исламские республики Средней Азии.

С учетом этих обстоятельств Россия должна предложить свой алгоритм решения конфликта обеим сторонам. Решение естественным образом обнаруживается в области такого политического устройства, которое представляло бы различным этническим и конфессиональным группам каждой страны евразийского континента статус полноценного политического субъекта — т. н. «евразийский федерализм» — при безусловном ее стратегическом единстве (общий принцип «демократической империи», где «империя» понимается не в идеологизированном, а в собственном смысле, как дом, если можно так выразится, «одинаково родной» для множества разных народов, где нет разделения на «государствообразующую нацию» и «меньшинства»). Это, кстати, вполне резонирует с подходом традиционной Индии до английской колонизации и, соответственно, начала построения «национального» государства.