Владимир Корнилов - Донецко-Криворожская республика: расстрелянная мечта

При этом властям Донецкой республики приходилось постоянно искать «золотую середину» между необходимостью, с одной стороны, финансировать мобилизационные мероприятия и оборонную промышленность, а с другой — эвакуировать средства. В 20–е числа марта правительство ДКР приложило немало усилий для погашения панических слухов о полном вывозе денег. Слухи, как мы можем убедиться по приведенным цифрам, не были лишены оснований, однако зачастую гиперболизировались.

26 марта Совнарком ДКР и ЮОСНХ выступили с совместным заявлением, направленным против паники в связи с вывозом средств. «Не деньги вывозятся на север, а наоборот, правительство из севера посылает деньги на юг для каменноугольной и металлургической промышленности, — говорилось в заявлении. — Некоторые же суммы, эвакуируемые по военным обстоятельствам, отправляются в ближайшие к Донецкому бассейну пункты, которые будут точно указаны особо» [943] Донецкий пролетарий, 26 марта 1918 г. .

В тот же день нарком финансов ДКР Межлаук выступил с аналогичным заявлением, угрожая распространителям панических слухов беспощадные кары «по законам военного времени». В частности, он вынужден был изворачиваться по поводу закрытия в Харькове отделения Госбанка: «Комиссариат сообщает, что Государственный банк закрыт вследствие отсутствия денежных знаков, впредь до их получения, которое ожидается в недалеком будущем; все слухи об ограблении Государственного банка и тому подобные являются лишь вздорной болтовней или сознательной провокацией» [944] Там же. .

Затем данный тезис — о вывозе средств из харьковского Госбанка в некие «пункты» неподалеку для дальнейших расчетов с рабочими — звучал неоднократно. В частности, 7 апреля, то есть в последний день пребывания властей ДКР в Харькове, Артем и Жаков подписали совместное обращение по этому поводу от имени правительства республики: «Совет Народных Комиссаров Донецкой республики объявляет, что ценности из государственного банка эвакуированы в один из пунктов, откуда будут производиться финансовые операции, связанные с деятельностью «Монотопа» и т. д. Всякие слухи о расхищении ценностей являются провокационными» [945] Донецкий пролетарий, 7 апреля 1918 г. .

28 марта Межлаук вынужден был гасить слухи об эвакуации сберегательных касс. Он заявил, что вклады в них являются неприкосновенными, уверив: «Заявляем категорически, что сберегательные кассы будут работать все время, как и раньше, и эвакуация их или хотя бы временное закрытие ни в коем случае не будут иметь места. А потому и нет данных для паники, нет данных для того, чтобы выбирать свои вклады. Спокойствие, граждане — спокойствие» [946] Донецкий пролетарий, 28 марта 1918 г. .

Однако спокойствием среди граждан и не пахло. Артему пришлось очень эмоционально отстаивать план эвакуации и в среде своих единомышленников — рабочих, не говоря уже о многопартийных собраниях. 24 марта на конференции фабзавкомов главе Донецкой республики пришлось выдержать значительный прессинг, вызванный паническими настроениями рабочих относительно эвакуации средств. А на следующий день он был подвергнут перекрестному допросу по той же теме на заседании Харьковского совета. Артем заверил, что власти ДКР эвакуируют в первую очередь не деньги, а «ценные бумаги аннулированных займов». «Никто этих бумаг не брал, однако разошелся слух, что большевики вывозят из Харькова 250 миллионов. Но я уверен, что Харьков никогда таких денег не видал», — заявил Артем. Он подчеркнул, что главная цель эвакуации заключается в вывозе товаров и сырья военно — стратегического назначения, особенно меди. И выразил при этом мнение, что с эвакуацией этой продукции у Харькова появится шанс — мол, он станет менее привлекательным для немцев [947] Возрождение, 27 марта 1918 г.; Известия Юга, 27 марта 1918 г. .

Деньги из Харьковского отделения Госбанка все — таки были изъяты под непосредственным руководством Орджоникидзе. Окончательное изъятие, по свидетельству самих сотрудников банка, произошло 5 апреля. Стоит отметить, что большевики выполнили обещание Межлаука не трогать вклады сберегательных касс, что по тем временам было диковинкой. Управляющий отделением Госбанка пытался уверить большевиков, что «хранение вкладов в конторе вполне обеспечено и нет оснований даже предполагать, что неприятель их захватит». Однако визитеров эти пояснения не удовлетворили. Администрация харьковской конторы составила протокол по поводу того, что «выемка вкладов произведена принудительным порядком», и сложила с себя всю ответственность за возможную утерю средств. В общей сложности из отделения было вывезено 57 мешков денег и облигации «Займа Свободы» на номинальную сумму 3 млн 866 тыс. рублей. Орджоникидзе пояснил, что все средства переводятся в Саратовское отделение Госбанка. Банкиров успокаивали: «Если вкладчики конторы предъявят какое — либо требование по эвакуированным ценностям, Орджоникидзе предложил сноситься с названными учреждениями, где он будет находиться, и требования вкладчиков будут немедленно исполнены» [948] Возрождение, 11 апреля 1918 г, .

Вряд ли затем, после начала немецкой оккупации, кто — то из харьковских вкладчиков смог связаться с Орджоникидзе в Саратове. Однако надо не забывать и о том, что речь в данном случае формально шла о переводе средств из одного отделения государственного банковского учреждения России в другое. В условиях, когда границы России подобным образом ужимались, такая постановка вопроса имела юридическое оправдание. Хотя, конечно, эвакуация денежных средств коснулась не только государственных банков, но и частных. Так, из Юзовки были эвакуированы 5 банков. При этом надо учесть, что многие частные банковские учреждения ДКР сами испытывали дефицит денежных средств, а потому изымать у них можно было только ценные бумаги. К примеру, по данным Астаховой, только из Харькова на восток было увезено 104 млн процентных бумаг. Правда, к завершению Гражданской войны все эти бумаги потеряли всякую ценность [949] Friedgut, т. 2, стр. 335; Астахова, стр. 147. .

Особо остро для правительства ДКР стоял вопрос о том, чтобы при эвакуации денежных средств не страдали рабочие, на которых власть, собственно, и опиралась. Местные власти брали на себя дополнительные обязательства по охране материальных ценностей, предназначенных для зарплат. К примеру, большевики Юзовки постановили за счет своих собственных ресурсов усилить охрану касс заводов Новороссийского общества «с целью не допустить никаких посягательств на заработки рабочих» (после скандала с Залмаевым для большевиков это было особенно актуально) [950] Большевистские организации Украины, стр. 631. .