Владимир Казарезов - Самые знаменитые реформаторы России

Всяческое недовольство подавлялось опричниной. Дворяне, выступившие с предложением о ее отмене на соборе 1566 г., были казнены. Та же участь постигла митрополита Филиппа, задушенного Малютой Скуратовым. Но в 1572 г. опричнина, так и не решившая поставленной перед ней задачи, была все-таки отменена. Она нанесла огромный нравственный урон стране, обществу. Ключевский приводит слова современника тех событий, дающего оценку царю Ивану и его предприятию: «Всю державу свою, как топором, пополам рассек и этим всех смутил, так, божиими людьми играя, став заговорщиком против самого себя… Великий раскол земли всей сотворил царь, и это разделение, думаю, было прообразом нынешнего всеземского разгласия…» Автор видит в опричнине одну из причин смуты, на долгие годы охватившей всю страну. И все эти жертвы, по убеждению Ключевского, были напрасными. «Опричники ставились не на место бояр, а против бояр, они могли быть по самому назначению своему не правителями, а только палачами земли. В этом состояла политическая бесцельность опричнины; вызванная столкновением, причиной которого был порядок, а не лица, она была направлена против лиц, а не против порядка».

Однако в советской историографии длительное время господствовало утверждение, что опричнина, при всех ее издержках, явилась благом для Русского государства. В Большой Советской энциклопедии (первое издание) читаем: «При помощи опричнины Иван Грозный сокрушил политическую власть боярства, тянувшего страну назад к феодальной раздробленности».

Автор статьи критикует русских историков — Карамзина, Костомарова, Погодина, Соловьева, Ключевского и др., видевших в опричнине «лишь кровавую эпопею бессмысленных убийств, безумную причуду мнительного тирана — царя».

Почему же в 1939 г. была дана такая оценка, диссонирующая со сложившимся историческим взглядом? И почему была предпринята попытка оправдать царя, в то время когда все цари в советское время в силу своего социального статуса могли только критиковаться? Дело в том, что Сталин в значительной степени «делал себя» под Грозного. Осудить репрессии Грозного значило дать повод к осуждению Сталина.

Вот вам, уважаемый читатель, и классический пример исторической спирали. Прошло четыреста лет после описываемого периода, и в России (СССР) появился феномен, очень похожий на опричнину Ивана Грозного. Речь идет о всесильных ВЧК-ОГПУ-НКВД. Так же перед этими органами стояла задача уничтожения крамолы, также эти органы оказались «опричь» остального общества. И люди, проводившие сталинские репрессии, также могли быть не созидателями, а как метко выразился Ключевский, лишь «палачами земли». Разница только в том, что Ивану Грозному хватило ряда лет, чтобы понять бессмысленность затеянного, а в XX в. боролись с инакомыслием долгие десятилетия и счет жертв велся не на тысячи, а на миллионы. Общим же, помимо уже отмеченного, было и то, что главные организаторы террора и исполнители воли тиранов оказались также уничтоженными. Иван Грозный казнил своих ближайших сподвижников по опричнине — Афанасия Вяземского, Малюту Скуратова, Басманова и других, менее известных. То же самое сделал Сталин с Ежовым, Ягодой, а его преемники с Берией. Можно утешиться лишь тем, что организаторы террора в конце концов оказываются его жертвами. Мы могли бы привести подтверждения этой посылке из истории других стран. Самый яркий пример — террор во время Великой французской революции, когда ее вожди — Робеспьер и Дантон погибли на гильотине, сделанной ими символом революции. Во всемирной истории подобных примеров предостаточно.

Однако завершим рассказ об Иване Грозном. К концу его царствования накопившиеся противоречия привели к глубочайшему всеобщему кризису. Общество потеряло устойчивость, все находилось в хаотическом движении. Князья и бояре перемещались со своих вотчин, на их земли заселялись служилые люди. Шла жестокая борьба между землевладельцами за крестьян. Они закабалялись, а не желавшие этого бежали на окраины государства или за его пределы. Тягловое население сокращалось, а подати на него возрастали из-за беспрерывных разорительных войн. Массовые опалы и казни вынуждали бояр и князей бежать за границу, прежде всего в Литву и Польшу. Они получали там высокие должности и земли, становились врагами Московского государства. Если при Иване III имел место интенсивный переход польско-литовской знати на московскую службу, особенно из приграничных княжеств, то при Иване IV процесс пошел в обратном направлении. Складывалась ситуация, когда в обществе не оказывалось сословия, которое было бы довольно своим положением. Экономика страны находилась в упадке. Прежде всего из-за глубокого кризиса в сельском хозяйстве, основном производителе товаров.

Государственные финансы расстраивались и из-за ухудшения внешнеэкономических связей. Поражение в войнах с Ливонией закрыло балтийские порты для экспорта российских товаров. Не было для них путей в Европу и через враждебные Литву, Польшу, Крым. Иван IV не сумел защитить интересы своих подданных (производителей товаров и торговых людей) ни военным, ни дипломатическим способами. В подтверждение тому приведем примеры снижения экспорта по двум традиционным для Москвы товарам. В первые годы царствования Ивана IV через Нарву ежегодно вывозилась из России пенька на ста судах, в конце — только на пяти. Объем экспорта сала сократился в четыре раза. То же было и с другими товарами. Страна буквально катилась в пропасть. Так что прекращение династии Рюриковичей со смертью ее последнего представителя Федора Иоанновича является лишь поводом, но не причиной смуты. Для столь мощного общественного катаклизма требовались куда большие основания, которые подготавливались в течение царствования Ивана Грозного.

Спектр мнений историков и других просвещенных людей о причинах смуты довольно широк. Одни винят в этом низкий уровень нравственности народа (С.М. Соловьев), другие правящую элиту (К.С. Аксаков), третьи иезуитов и поляков и т.д. Но в любом случае ее основание закладывалось при Иване Грозном. Интересно на сей счет категоричное утверждение Н.И. Костомарова: «Тяжелые болезни людских обществ, подобно физическим болезням, излечиваются не скоро, особенно когда дальнейшие условия жизни способствуют не прекращению, а продолжению болезненного состояния; только этим объясняются те ужасные явления Смутного времени, которые, можно сказать, были выступлением наружу испорченных соков, накопившихся в страшную эпоху Ивановых мучительств».

О предчувствии смуты в обществе задолго до ее начала говорили и другие. Платонов приводит слова из книги английского посла Флетчера, изданной еще в 1591 г., то есть до смерти царевича Дмитрия, в которой дотошный иностранец предрекает трагические события: «Младший брат царя (Федора Иоанновича), дитя лет шести или семи, в отдаленном месте от Москвы (т.е. в Угличе) под надзором матери и родственников из дома Нагих. Но, как слышно, жизнь его находится в опасности от покушения тех, которые простирают свои виды на престол в случае бездетной смерти царя».