Анна Лазарева - Блондинка вокруг света или I did it my way

Да, за что ж мне такое счастье? Разве я его достойна? Что я такого сделала, чтобы заслужить его? Не то чтобы я была стервой, как сейчас говорят, но и идеальной я тоже не была. Я могла быть очень циничной, нетерпимой к слабостям, и иногда пользовалась мужчинами.

Маленькое островное божество, что ещё я могу сделать для тебя?

Да, это то, чего я искала. Чего ж ещё?.. Карьера, деньги? Какая никому не нужная чушь! Я получила то, что все люди, без исключения, ищут, но боятся признаться. Прячут свои тайные мечты за маской цинизма. Цинизм — удел несчастных. Земля обетованная — это любовь!

Чтобы стать достойной такого его , я решила всё бросить на алтарь любви. Не очень много, но всё что у меня было. А именно: пути к отступлению, типа, «посмотрю, что там будет, и если всё нормально, тогда»… Не боялась быть смешной и романтичной. Не стеснялась открыто говорить о своих чувствах, решительно и гордо объявлять людям о своей любви. За свой недавний цинизм я добровольно обрекла себя на насмешки циников, с которыми сидела на одной ветке. А уж они не заставили себя долго ждать…

А тем временем мы продолжали смотреть друг другу в глаза и умиляться.

Когда произошла первая размолвка, из-за какой-то ерунды, и я ушла в ночь гулять по пляжу, он нашёл меня и бросился ко мне с рыданиями.

— Беби, больше никогда не уходи от меня! Если ты разобьёшь мне сердце, я, наверное, не оправлюсь даже за десять лет!

Наблюдающих продолжало мутить. А мы над ними смеялись. Это смахивало на какое-то кино, в котором я реально живу.

На съёмках рекламы, уже в Сан-Франциско, партнёр по кадру как-то стал меня расспрашивать: «Кто, откуда, что здесь делаешь?» Я отвечала уже много раз произнесённый текст: «Я из России, много путешествовала, приехала сюда к мужчине, с которым познакомилась в Таиланде, на острове N».

— Как романтично! Ты счастлива?

И тут, вместо заученного ответа типа «да, счастлива», я клянусь, совершенно неожиданно для меня, без всякой подготовки, из моих глаз хлынули обильные слёзы, которых было не удержать ничем.

Позор! Актриса на съёмках, называется. Ну, что поделаешь. Парень утешал, как мог. Но как же это банально. Никакая я не Руби Тьюздэй. Оказывается, я — женщина. На меня падало солнечное небо проклятого Сан-Франциско. Меня тошнило от горя. Я бы с радостью согласилась не дожить до утра.

— Зачем же ты всё это говорил, писал?!

— Мне просто так хотелось, чтобы это было правдой!..

— Эй, вы, на той ветке, не ждали таких?! Подвиньтесь! Сейчас посмотрим, кто здесь циник.

Но это потом. На тот момент я верила. Ну чего мне бояться? Что может случиться? Я приеду, и в меня полетят сковородки с беконом? Или он многожёнец? Или вот, ещё лучше, я приеду, а он маньяк-каннибал. Бред, вообще.

Со смехом вспоминаю слова француженки — психиатра:

«И пожалуйста, запомни, Анна, если ты встречаешь ну очень-очень хорошего парня, беги! Ему есть что скрывать…»

Я пишу ей шутливое письмо. Вот, мол, встретила я того, против кого ты меня предостерегала. Она отвечает, тоже в шутливой форме, что-то о том, что не следует верить психиатрам. Они, мол, самые больные люди…

Мне бояться нечего. Если даже он не настолько идеален, насколько кажется сейчас, это ничего. Раздели его идеальность на пять — и всё равно остаётся очень мягкий и нежный человек, которого я искала. Ничего я не боюсь. Вместе мы справимся с мелочами. Земля обетованная в моей вере!

Перед отъездом в Сан-Франциско он обещает скоро навестить меня в Индии и дарит мне гитару «Ямаха». Автобус уносит его в аэропорт. Я остаюсь одна на дороге. Мои страхи возвращаются.

И начинаются многочасовые разговоры по скайпу. Мы общаемся утром, перед его сном, и вечером, перед моим сном. Он пишет стихотворение для меня.

(Стихотворение скопировано без редактирования.)

В этом стихотворении он журит меня за недоверчивость и подшучивает, что я «боюсь собственной тени».

Ты боишься, что история не будет сказана

Написанная, плоским устаревшим языком.

Ты боишься, что поэма умрёт со временем

И её cлова не будут больше рифмоваться.

Под конец, он называет себя моим сильным и честным мужчиной, который пришёл, чтобы рассеять мои страхи и сомнения:

«Запомни… Они (сомнения) ничто по сравнению со всей оставшейся жизнью».

— Мой ангел, у меня хорошая новость. Я взял билет в Индию. Это моя первая почка, беби.

Я опять плачу от счастья. Моя любовь, мой белый рыцарь приедет ко мне в Гоа. Только это и важно. Ночью мне снятся стихи. Стихи складываются в песню. Я подбираю её на гитаре.

В этом есть что-то есенинское. Какой смешной романтизм! Я перевожу стихи на английский и добавляю ещё абзац.

Высылаю ему. Он в слезливом восторге.

Я пою последний новогодний сет — и прощай, Таиланд… В Бангкоке мне придётся переночевать. Он резервирует на моё имя гостиницу с доставкой в аэропорт.

— Я так проявляю заботу. Я не хочу, чтобы ты опоздала на самолёт…

— Скажи мне, ты действительно такой идеальный или притворяешься? Таких людей не бывает. Я так боюсь проснуться!..

— Беби, ну, сколько ещё «почек» тебе нужно?

Самолёт Бангкок — Калькутта, наконец, несёт меня в ещё одну землю обетованную, не прошло и двух лет. Нужно как-то скоротать время до приезда моего любимого.

Калькутта — столица штата Западной Бенгалии, я здесь ещё не была. Опять масала чай, карри, корма, чатни и, специализация Калькутты, десерты из розовых лепестков.

В Калькутте зима. Днём ещё ничего, а вот ночью температура воздуха близка к нулю. Останавливаюсь в гесте (сокр. гестхаус, гостевой дом) без стёкол на окнах. Дают кровать с голым волосяным матрасом. Ночью я и двое канадцев, соседей по комнате, практически околеваем на своих серых лежанках. Мы обёртываемся всей одеждой, что у нас есть: мои длинные хиппи юбки, полотенца и саронги — всё идёт в ход. Наша комната смахивает на бомжатник-распределитель.