Алесь Адамович - ...Имя сей звезде Чернобыль

Над всем — начало спасения. 2-е рождение.

Европа «навоевалась вдоволь, наплакалась досыта. С нее хватит». М. С. Горбачев.

И тут не помогут ни миллиарды, ни СОИ. М.б., вклад в организ/ацию/ «Мир без войн» больше даст, чем все СОИ.

И еще убедился: как же мы плохо знаем друг друга. И как нас запугали.

А для себя: очень важно поддерживать именно народ/ное/ движ/ение/ за мир.

Общее [у нас и американцев]: через мысль о детях. Ведь ядер/ная/ война: это война, которую взрослые готовят против детей.

Притом не только чужая — для твоих. Но и твоя собственная/. Где бы ты их ни взорвал: на чужом континенте, в Космосе, вернется — Чернобыл/ем/.

Всё, человеч/ество/ отвоевалось. Даже обычная [война] — 200 [атомных] реакторов. А какое оруж/ие/ можно?

Когда старая американка хотела поцеловать руку (я успел, уклонился и поцеловал руку ей), вот когда захотелось заплакать. А может, вместе заплакать. Какие мы были идиоты, и очень стыдно…

Воевать ради идей, рискуя жизнью тысяч поколений, к/отор/ым никакого дела не будет до наших идей-идеек — преступление против человечества, против рода человеческого.

Американцы чувствуют, что пойманы воен/но/-пром-/ышленным/ комплексом в капкан. А хотели бы вызволиться от… И все спрашивают: а ваш воен/но/-пром/ышленный/ комплекс?

Отвоевались! Из всего, что в последнее время услышал, прочел и что встало в душе ярким столбом согласия, узнавания…

«Всё человечество отвоевалось! Отвоевалось человечество!»

Это и у М.Г/орбачева/ вырвалось, как итог выношенного… Даже по телевизору видно было, как все, кто были там, на пресс-конфер/енции/ именно в этом месте как бы замерли…

… Да, все и навсегда. Хотя и воюют еще. И не согласны (многие), что отвоевались.

Будут еще пробовать. И дай-то Бог, чтобы не слишком. И не сорвалась зацепка. И было у нас всех время разминуться со смертью. Общей.

Новое мышление? Да, но его нет, и не бывает без нового чувствования.

Это я ощутил в Америке. Когда в составе группы из 9 человек — сов/етских/ автор/ов/ кн/иги/ «Прорыв», и встречей — амер/иканских/ авторов, проехали (нет, пронеслись) по север/ной/ и южной Калифорнии.

Я вас люблю, американцы! И хочу это сказать вслух, прямо до неприличия, лично — такими я вас увидел за эти две недели поездки по почти 20 городам и городкам и почти 100 встречам — в домах, в церквях, в гостиницах.

…А потому, что, думаю, щелкнуло, защелкнуло: всё, отвоевались, отвраждовали, и мы — братья. Не по-еванг/ельски/, так по бомбе.

Мы в открытую об этом и даже в церкви: что ж, не уч/ение/ Хр/иста/, так пусть — бомба нас принудит понять: мы все — одно. А иначе — никого!

Но прежде чем встретиться нам, амер/иканцам/ и совет/ским/, они встретились сами, амер/иканцы/… Мы заходим в дом и это повторяется: лежат или уже розданы картонки с фамил/иями/-имен/ами/ и они, не все еще знакомые, сообщают тебе «русскому» и себе, друг другу — что делают в орган/изации/ «Без войн» и кто они, по профессии, какая семья…

Скажу прямо: ничего подобного я не ожидал. Долго еще буду собирать, обдумывать, переживать дальше то, что пережил, казалось, я не впервые вижу американцев. Но одно дело, когда ты ходишь по улицам, в учрежд/ения/ заходишь и другое — в жилища, церкви, когда тебе раскрывается душа народа.

…А м.б., это те лишь америк/анцы/, к/отор/ых/ собрала в свои ряды орган/изация/ «Мир без войн». Я даже спрашивал: «А плохие, не искр/енние/, не так понимающие юмор, добро амер/иканцы/ есть?»

— О, есть! Но они ходят по др. стор/оне/ улицы.

Но, может быть, все-таки идея отбирает — благородная, святая. Основа этой идеи — любовь к детям.

Амер/иканская/ исключит/ельная/ любовь к детям. Она заставл/яет/ людей отбрас/ывать/ все предубежд/ения/, делать прорыв сквозь льды недоверия:

— Ведь и у вас дети, так неужто им всем гореть в огне! 3 млрд. детей гореть. Это мы взрослые для них приготовили. 1 млн. Хиросим — для наших детей!

…Через 100 покол/ений/что будут помнить люди?

Если они благодарные и умные будут — скорее всего эту дату — 8 дек. 1987 г. Которая позволит им придти в этот мир. С к/отор/ой начинается уничтож/ение/ запасов нашей общей погибели. На ней подорваться можем не только мы все. Но и все буд/ущие/ поколения. Так разве не должны они будут помнить, с чего началось. Началось, продолжится — все эти американцы, с к/отор/ыми я виделся, верят в это, ждут этого.

Верят и ждут и наши люди. Хочет/ся пожелать счастл/ивого/ пути амер/иканцам/, к/отор/ые собираются теперь в Сов/етский/ Союз. В том числе счастл/ивого/ пути и презид/енту.

Послед/нюю/ фразу я всё же хочу отдать калифорнийцам: а вас я жду, приглашаю лично — в Москве, в Минске.

…Я лично готов встретить в аэропорту. Только приезжайте!

Культура — это многообразие, устойчивость через многообразие.

Множественность — условие жизненности.

Различие принимать поэтому — как благо.

Вольтер: твои взгляды мне глубоко враждебны, но я умру, защищая твое право быть на меня непохожим.

Это надо тебе, всем, но и мне. Без этого — сведение всех к одному — гибельно.

Тюрид Пёрксен.

В проповеди «отрецензировала» «Последнюю пастораль», сопоставляя с Апокалипсисом — в протестантской церкви г. Бремена.

Гордость америк/анцев/, что они работают в орган/изациях/ «Beyond war»/«Без войн»

Ну, а у нас? Есть определ/енная/ неловкость — у честных людей. Защитник мира? Болтун!

Или же — цинизм.

— на книге «Прорыв»

«С интересом ознакомился с вашей книгой. Коллективный труд советских и американских ученых с участием европейских специалистов представляет ценный опыт в продвижении нового мышления. Желаю плодотворного сотрудничества. М. Горбачев».

(где-то 5 апреля 1988 г.)

Старое мышл/ение/ ввело войска [в Афганистан], новое — вывело.

Махатма Ганди после взрыва ядер/ной/ бомбы.

— Мораль, к/отор/ую можно извлечь: эту бомбу нельзя уничтожить такой же бомбой.

И еще — он: альтернативой сосуществования является соуничтожение.

9.6.88 г. Нью-Йорк. ООН

…Вчера: как прекрасны люди, просто красивы, делающие добро, нет, великое дело для человечества.

М/ихаил/ С/ергеевич/ [Горбачев] был просто счастлив по-детски, шептал в сторону своим: «тут 16 раз (подписывать)…».

Не как важный госуд/арственный/ деятель? Разве Ст/алин/ или Бр/ежнев/ вели бы себя так? Нет, но они бы и не решились на такое смелое движение, риск — для этого надо именно почувств/овать/ всю степень угрозы и судьбу человеч/ества/, выживание его поставить над всем. Сделать высшей политикой.

Знаете, и на Рейг/ана/ смотреть было радостно…

А как послужило кино и теле/видение/ этому. Да. Но мы лишь одной картиной «Письма [мертвого человека]» реж/иссер/ Лопушанский и телевид/ение/ — «День спустя».

Даже появилось ощущ/ение/ насыщения. Хватит об этом!