Алесь Адамович - ...Имя сей звезде Чернобыль

Нет, деятели типа Петросьянца еще не стали днем вчерашним. А тем более не ушла традиция, инерция старого мышления в вопросах новой энергетики.

Новое мышление, направленное прежде всего на выживание рода человеческого, необходимо здесь не менее, чем во взгляде на войны и оружие массового истребления.

Академик В. И. Гольданский утверждает: одна взорванная террористами (или в результате «малой» войны), разрушенная полностью АЭС мощностью в один миллион киловатт отравит столько и стольких, как и ядерная бомба в одну мегатонну.

Если же учитывать долговременное воздействие радиации от разрушенного полностью Чернобыля (к счастью, из него выплеснулось лишь 3,5 процента горючего), то результат был бы адекватен взрыву бомбы в 10 мегатонн.

Ученые (академик АМН СССР А. И. Воробьев и другие) наконец согласились: основной удар Чернобыля пришелся по Белоруссии — все замеры об этом кричат. Во сколько больше здесь выпало, чем на украинские земли (которым тоже досталось), — об этом ученые еще скажут. А. И. Воробьев считает, что в 8-10 раз. Но кто и что получил (в смысле помощи, внимания), тот уже получил. Тем большего внимания требуют сегодня, хотя и с опозданием, другие пострадавшие земли и люди [92] Новые подсчеты, уже 1990 года: из 600 «хиросимских» (по долгоживущим элементам) бомб 450 достались Белоруссии. . И они бы всё это, конечно же, получали аккуратнее, когда бы не помехи со стороны именно тех, кто в беде и повинен, — атомного ведомства.

Наводя густую тень на всё происходящее в этих районах — тень тайны, закрытости всего и вся, — атомное ведомство добивается главной цели: приуменьшить масштабы бедствий. Чтобы сохранить и лицо свое и свою программу строительства новых АЭС, финансы и т. п.

Ведь если всерьез помогать тысячам и тысячам людей, обследовать и спасать их не только от прямых или косвенных заболеваний, но и от продолжающегося облучения (напрямую и через продукты питания), если переселять в действительно безопасное место, тогдаа получится, что важнее они, люди, в сотнях и сотнях по-прежнему опасных населенных пунктах за пределами тридцатикилометровой зоны — в то время как для ведомства всегда важнее всего ведомственная тайна и ведомственный авторитет…

Уже трубят, что людям можно и в тридцатикилометровую зону возвращаться. Безопасно, мол. А главное, они сами хотят, вон — просятся.

Еще бы! Люди ведь правды не знают. Не понимают. И те, кто живет в загрязненных районах Гомельской и Могилевской областей, — не знают. И держатся за свои, ставшие опасными. огороды, хотя беду и чувствуют. А объясни им правду, переедут в Витебскую область, куда их позвали было, а потом звать перестали. Будем делать вид, что не так страшно, а там посмотрим!

А там, предсказывает наука (например, академик А. И. Воробьев), через три-четыре года — всплеск лейкемии, белокровия; через десять-двадцать, в зависимости от возраста людей, раковые заболевания, катаракты, врожденные уродства ит. д.

Уже сейчас вовсю свирепствует «радиационный СПИД» — весь набор обычных болезней в острой форме, вызванный ослаблением защитных иммунных сил. Деревенские старики, крепкие как полесские дубы, вдруг стали сыпаться. Ну, а дети — тут бы всерьез спросить правдивую статистику! А не ту, которую получаем. Есть такая, например, домашняя хитрость: детей на лето вывозили из зараженных районов, тут же подсчитали, сколько матери брали бюллетеней по уходу за детьми; оказалось, меньше, чем прежде, — ура, болеют реже, чем до Чернобыля!

Вот так и живем!

Или же: картину статистики болезней или смертности изучаем в масштабах области (Могилевской, Гомельской), а не в конкретных пораженных районах (Брагинском, Краснопольском, Чериковском, Славгродском и др.). Сопоставляем, как было до и после, и радуемся: и болеть, и умирать стали меньше! Нет, а вы в тех же деревнях, сопоставьте — и честно, честно! Помогает ли им «улучшившееся медицинское обслуживание»?..

Уж медицина-то точно понимает: что и к чему. Понимает — это заметно. Когда комиссии приезжают в эти районы — обязательно с термосами и своими бутербродами. Простодушные белорусские селяне накрыли столы (по телевизору мы эту стыдобу наблюдали), а медики отнекиваются: дескать, сыты-напоены еще с Москвы. Дескать, у вас тут так мило! И белорусское сало такое на вид аппетитное! Обязательно приедем с семьями отдыхать к вам!

Не один только героизм нашей медицины высветила чернобыльская вспышка. Да, многие врачи, рядовые там, на месте оправдали и теперь оправдывают свое высокое звание. Но и вот факт: только медик в правительственной комиссии не подписал заключение о хотя бы запоздалом выселении Припяти, требовал дождаться, когда ветер повернет на город и наберется столько бэр, сколько предусмотрено в инструкции. А что министры здравоохранения Украины и Белоруссии говорили, как информировали-инструктировали свое население: можно было подумать, что не радиация просыпалась, а манна небесная!

О, это чиновничье упоение причастностью к тем, кто принимает решения, за кем авторитет власти, у кого в руках «тайна» (в наше время поименованная информацией), от кого исходит «чудо» — решать чужие судьбы! Первые недели, месяцы Чернобыля у нас в Белоруссии, как нигде, может быть, напоминали 1941-й. Прежде всего — горе и растерянность матерей и детей, сорванных в беженство, в единочасье потерявших свой привычный надежный мир. Сколько раз это происходило в нашей истории!

Да, уж в этом 1941-й повторился сполна. По неподготовленности нашей к грамотным действиям и всегдашней готовности лишь к одному — лжи во спасение. Просто-таки фантасмагорической лжи народу, самим себе. «Враг трусливо наступал» — классическая журналистская формула августа 1941-го. И столь же классическое о соловьях, поющих над Припятью весной 1986-го.

…Сцена в приемной ЦК Белоруссии — я тоже устремился к человеку, действия, поступки которого в те дни выгодно отличались от всего, что можно было наблюдать. Возможно, потому что Александр Трифонович Кузьмин — фронтовик и помнил, сколько бед нам причиняла всегдашняя привычка опасаться неудовольствия высшего начальства больше, чем атаки врага…

Сюда вошла (нет, вкатилась, шумно продолжая беседу) очень какая-то круглая группа толстенько-круглых людей. Ощущение округлости, круга возникало, наверное, оттого, что у группы был выразительный, закручивающий всех вокруг себя источник энергии, центр — сам министр здравоохранения БССР. Тесня друг дружку, ревниво подминая чужие голоса, окружение его завершало разговор, ранее начатую тему: как справиться с несознательностью матерей из тех районов? Приехали с детьми, прибежали, ну, ладно, детей привезли и оставьте — вас-то самих мы держать здесь не обязаны! Не хотят уезжать. Сеют только панику, получается, что там очень плохи дела, и не только в трех районах, о которых проинформировали Москву, а в десятках районов… Ну да ничего, уговорим! Физиономии, голоса, торопливость холуйская, самозабвенная готовность авторитетно лгать тем женщинам, только бы начальство было довольно, — я глядел на них, по-видимому, очень зло, как на банду какую-то. Потому что товарищ Савченко вдруг затревожился, наверное, сам взглянул на происходящее посторонним взглядом, услышал не из центра круга, а извне… Он гневно глянул на своих, но где там, они были невменяемы, как токующие глухари!