Алесь Адамович - ...Имя сей звезде Чернобыль

Практика Госагропрома напоминает нам действия некоторых председателей колхозов и совхозов вблизи Чернобыля: те посылают косарей-«партизан», чтобы решить сенную проблему, в зараженную зону. Очень уж хороши там травы!

Надо сказать, что республика обращалась в Госагропром с просьбой: 1) исключить из плана земли, особенно зараженных районов; 2) позволить уничтожить тысячи тонн зараженного мяса, которым забиты холодильники Могилевской и Гомельской областей. (Мясо коров, скота, который вывозили из пострадавших районов еще в 1986 году.) По обоим вопросам — бюрократический туман. Я и сам его вдохнул, этого усыпляющего тумана, когдаа обратился в Госагропром с письмом.

За подписью академика ВАСХНИЛ Н. А. Корнеева получил такое разъяснение: в холодильниках Белоруссии зараженного мяса — «всего лишь» три тысячи тонн…

Белорусские агропромовцы называли другие цифры — семь тысяч тонн, академики АН БССР — все двадцать! Сколько на самом деле и кто съел разницу — пушные звери, как утверждает товарищ Корнеев, или пошло в домешку к фаршу, в добавление к колбасе, как белорусские агропромовцы утверждают; чуть-чуть и в самые дорогие сорта — «потому что их меньше покупают!» — знать это никому не дано. Большой секрет!

Мысль о том, чтобы это страшное мясо, наши будущие болезни, просто уничтожить (думаю, что каждый житель Белоруссии даже заплатил бы за это — только бы не съесть ненароком), мысль эта деятелям из Госагропрома кажется, конечно, кощунственной. И не мяса им жалко — плана!

А тем временем из зараженных районов получаем новые и новые такие же продукты: везем туда чистые, эти вывозим и разбавляем, размешиваем с чистыми.

А почему бы не иметь в районах этих просто закрытые зоны, заповедники для тех же «пушных зверей». А людей пригласить переехать на Витебщину. Обком Витебский много раз просил об этом: край богатейший, белорусская Швейцария, а население разреженное, потому что в войну здесь погиб каждый второй житель. Обкомы Могилевский и Гомельский не соглашаются терять рабочую силу. Но она все равно теряется: молодежь уезжает, и речь тут идет в основном о детях и стариках, для которых даже норма, установленная тут как допустимая, — убийственна. И как можно уговорить ребенка есть только чистые продукты (если они останутся чистыми в зараженной местности) и не съесть ягоду, грушу — разве только оботрет о курточку? Или ходить по асфальтовым дорожкам (если они есть)? Или, приехав на спецавтобусе из школы, не бегать по пыли, по траве, по лесу?..

Это невозможно. Как невозможно в этой обстановке вырастить и психически здоровых людей, когда всё стало ребенку врагом: трава, вода, небо, дождь…

И еще я прочел в том ответе Агропрома: «Вот бы объединить усилия ученых и писателей в направлении внедрения рекомендаций по уменьшению поступлений радиоактивных продуктов деления в объекты сельскохозяйственного производства — это была бы реальная помощь». И даже такое написали «Вашу руку, товарищ!»

Прекрасная эмблема: три руки крепко держат одна другую — Главатом, Агропром и Медицина. Сюда бы еще руку Союза писателей — ведомственная идиллия!

Итак, подошел критический момент принятия решения. Атомную программу надо пересматривать.

И уж с чем совершенно и категорически согласны все не втянутые в ведомственные интересы, игры ученые: атомное строительство недопустимо в европейской части нашей страны. Тут, наоборот, надо останавливать, закрывать, убирать те станции, которые действительно грозят катастрофой [94] Как-то присутствовал я при споре строителя атомных станций очень высокого ранга, академика с ученым-геологом. Когда у академика иссякли аргументы в пользу расширенной программы строительства АЭС, он прижал руки к груди и поклялся: «Честное слово, больше не взорвется!» — «Но как вы можете ручаться, — возразил геолог, — если мы знаем и вы знаете, что больше четверти наших АЭС построены на неподходящих в геологическом отношении, а то и просто опасных грунтах?» .

Необходимо снять завесу ведомственной тайны над землями и населением, пораженными чернобыльским выбросом. Куцые интересы ведомства тут прямо противоположны долговременным государственным. Национальным. Не говоря уже о гуманных принципах — они вопиют! Белоруссии (и именно в Гомельской или Могилевской областях) нужен свой полноценный центр по контролю за долговременными последствиями аварии и независимое от атомного ведомства медицинское обслуживание населения.

И, наконец: о монополии в науке, на этот раз в вопросах энергетики. Академик А. Е. Шейндлин проявил инициативу в создании Московского энергетического клуба (аналог Римского клуба), где бы могла концентрироваться мировая научная информация по этим проблемам, могли проходить испытание дискуссией все новые идеи.

Думается, что такое научное общение даст немало, способно предостеречь от односторонних решений в делах энергетики.

Но главное — создать в науке обстановку, когда «победившее», направление не только не ограждалось бы от контроля «побеаденных» от критики, но, наоборот, как раз бы становилось объектом пристальнейшего внимания общественности.

Разве возможен был бы Чернобыль и всё, что за ним (бесконтрольное размещение АЭС там, где их не должно быть, погоня за мнимой дешевизной конструкций, пренебрежение аварийной защитой и подготовкой технического персонала, не говоря уже о том, что вовсе не учитывался тот общий распад трудовой морали, при котором АЭС превращаются в орудие самоубийства) [95] Жутковато читать в посмертно опубликованных записках В. Легасова «Мой долг рассказать об этом…» такие вот характеристики наших ИТР и рабочих, трудовая мораль которых порой — на уголовном уровне. «Я вспомнил случай, например, на одной атомной станции, когда в главный трубопровод по сварному шву, вместо того чтобы правильно осуществить сварку, сварщики заложили просто электрод, слегка его, приварив сверху. Могла быть страшная авария, разрыв большого трубопровода, авария ВВЭРовского аппарата с полной потерей теплоносителя, с расплавлением активной зоны и т. д. Всё это было сделано во имя производительности труда — сварить больше швов. Такая халтура просто поразила наше воображение. Потом проверяли на многих станциях эти же участки, не везде было всё благополучно». («Правда» от 20 мая 1988 года). А что можно сказать про конструктора реактора чернобыльского типа (РБМК), которому специалисты указывали на изъяны его аппарата и именно в смысле надежности, а он оставался глух. Предложения о совершенствовании аварийной системы «не отвергались, но разрабатывались очень медленно». Кстати, кто этот конструктор? Автора! Впрочем, знаем — академик Доллежаль. Но и другие имена должны фигурировать. Все! , если бы научная «оппозиция» имела право на критику всего этого, на критику победившего когда-то в атомной энергетике александровского направления?