Дмитрий Пучков - За державу обидно. Вопросы и ответы про СССР

Above all, he is a man with that saving sense of humour which is of high importance to all men and all nations, but particularly to great men and great nations. Stalin also left upon me the impression of a deep, cool wisdom and a complete absence of illusions of any kind.

Редактура этой речи неизвестным сталинистом представляет самостоятельный интерес, поэтому я приведу ее здесь.

Эвон как.

Правда, как ни крути, страну он принял с сохой, а оставил с бомбой.

– Сталина чисто по-человечески не переношу.

– Зачем его переносить, камрад? Он давно помер. Задача – не развить в себе переносимость Сталина, а смотреть на деятельность и последствия энтомологически: что сделал и какая нам теперь с этого польза. Из чего проистекает вдумчивое отношение к доставшемуся наследству, а не истерики на ТВ.

– Про наследство, это, конечно, все понятно и правильно. Однако есть мнение, что «сталинский тип характера» можно встретить и сейчас, и лично я (подчеркиваю, лично я) по возможности, не хотел бы иметь дел с таким персонажем. Вот, собственно, и все. Тезис же о вдумчивом отношении поддерживаю полностью.

– Камрад, ознакомься с методами управления бизнесом. Будешь удивлен, как много общего.

– Людям свойственно защищаться, Дмитрий Юрьевич. Если припрет, проявлю характер, вот и все, что хотел сказать. Может, неправильно мысль в форму воплотил? Налицо защитный вид агрессии, как мне кажется.

– Камрад, я ж не про «обвинения». Зайди в Макдоналдс – там сталинизм цветет махровым цветом.

– А с Петром Первым ты бы хотел иметь дело? Сколько народа полегло при становлении Санкт-Петербурга.

– Товарищи ученые докладывают – обыкновенная стройка.

– Об том и речь, о жизни и ситуациях, в которые мы все иногда попадаем. Малозначительных «сталинят» и прочих «подсталинят» я и сам задавлю, если жизнь так повернет, но от тех, кто покрупнее, лучше самому держаться подальше.

– И чем ты от них отличаешься, камрад, если готов давить? И чем тогда не нравится Сталин?

– Да и просто не люблю такого рода методы, которые «сталиньчики» выбирают из всех возможных вариантов.

– Во-первых, они работают. Во-вторых, ими пользуются все. В-третьих, орать «Так нельзя!» (в то время как вокруг все именно так) начинают только в целях пропаганды.

– Правда, пришлось лет пятнадцать подряд бороться со стопроцентным браком, постоянным срывом практически всех планов, выпуском продукции в разы, а то и в десятки раз меньше запланированного и прочими прелестями.

– Этак ты докатишься до того, что вредители на самом деле были!

– А зачем утрировать? Бомбу тяжело считать чисто советским достижением и отрицать факт вклада разведки. Да и стоит ли?

– Советская бомба – она советское достижение. И разведка там была советская.

– Советское достижение, да. Науки, промышленности, разведки. Только мы были вторыми.

– Это все меняет, бесспорно. А еще телескоп и акваланг не мы придумали.

– В США бомбу создавали отнюдь не сплошь потомственные американцы.

– И что это меняет в том, что бомба – американская?

– На мой взгляд, ничего.

– Тоже так считаю.

– Есть одна вещь, камрад. Принцип создания ядреного батона был известен задолго до его реального создания. Цимес был в технологии его создания. И роль ИВС не в том, что его разведчики сперли кой-какие секреты (что, в принципе, немаловажно), а в том, что промышленность СССР смогла эти секреты переварить и выдать на-гора затребованный продукт. В указанные сроки.

– Кстати, всегда интересно: если первую демонстративно взорвали в 1945-м, отчего же кто попало себе не понаделал до сих пор?

– Мнение. Все считают, что момент «сохи» – это то, что осталось от царской власти. Еще один стандартный штамп – «проклятый царизм».

– А на самом деле от царской власти осталась высокотехнологичная держава, с промышленностью европейского типа.

– А «проклятый царизм» построил сибирскую магистраль, несколько флотов, воевал в Первой мировой, несмотря на подрывные действия своих же, от малых до великих, и прочее и прочее.

– Ты к доктору обратись, пусть таблетки пропишет – глядишь, полегчает.

Цитата:

Как известно, летом 1918 года Сталин был командирован на юг России в качестве чрезвычайного уполномоченного ВЦИК по заготовке и вывозу хлеба с Северного Кавказа. Прибыв 6 июня в Царицын, Сталин навел там порядок, обеспечив бесперебойную доставку продовольствия в Москву. Когда же Донская армия Краснова начала наступление и 19 июля был создан Военный совет Северо-Кавказского военного округа, Сталин стал его председателем. Совместно с К. Е. Ворошиловым он сумел отстоять город и предотвратить соединение армий Краснова и Дутова.

Головной болью формируемой Красной армии были постоянные измены служивших в ней «военспецов» – бывших офицеров. Естественно, это вызывало недоверие к военспецам со стороны многих советских деятелей. И нельзя сказать, чтобы это недоверие было совсем уж неоправданным: в условиях, когда, к примеру, трое первых командующих созданной в июне 1918 года 2-й армии один за другим оказываются предателями, поневоле станешь подозрительным. Не обошлось без «пятой колонны» и на Царицынском фронте.

Возглавлял ее начальник штаба Северо-Кавказского военного округа бывший полковник Носович.

О том, что случилось дальше, предоставим рассказать небезызвестному Дмитрию Волкогонову:

«Несмотря на помощь Деникину со стороны предателя, бывшего царского полковника военспеца Носовича, штурм Царицына не принес успеха белогвардейцам… Измена Носовича, ряда других бывших офицеров царской армии усилила и без того подозрительное отношение Сталина к военспецам. Нарком, облеченный чрезвычайными полномочиями по вопросам продовольственного дела, не скрывал своего недоверия к специалистам. По инициативе Сталина большая группа военспецов была арестована. На барже создали плавучую тюрьму. Многие были расстреляны».

Как это ни странно для историка-антисоветчика, но Волкогонов здесь достаточно адекватно излагает суть дела. При этом действия Сталина выглядят вполне оправданными. Ну, может быть, слегка погорячился. Также ничего особо странного нет в том, что арестованных разместили на барже. Ну, создали плавучую тюрьму. Эка невидаль. То же самое делали, к примеру, англичане во время Англо-бурской войны. Или французы в оккупированной Одессе.

Но не таков наш интеллигент, чтобы принять подобную прозаическую трактовку событий. Он воспитан на художественной литературе. Ему еще в школе объяснили, что если в первом акте пьесы на стене висит ружье, то в конце спектакля оно просто обязано выстрелить. Разумеется, в жизни такое бывает далеко не всегда. Точнее, в большинстве случаев все как раз наоборот: ружье, повешенное на стену, мирно висит себе, никому не мешая, понемногу покрываясь пылью и вовсе не обнаруживая желания стрелять. Но разве может подлинный интеллигент руководствоваться в своих суждениях презренной житейской прозой?