Коллектив авторов - Сравнительное богословие. Книга 5

Поскольку восточные «видящие» люди (в отличие от западных « логиков ») привыкли к « видению » ( интуитивным и практическим ощущениям ), чистой «канонической» теории кармы и общих эгрегориальных мистик им было мало. Нужна была личностная «мистика» соединения с «божественным»: ведь карма у каждого своя. Напомним, что идея личностного посмертного воздаяния возникла на Востоке и оформилась как доктрина рая и ада, подхваченная крупными мировыми религиями. [728]Но в индуизме помимо рая и ада предусмотрена ещё цепь перевоплощений, переживать которую (по-восточному — «видеть» результаты своих усилий) хоть как-то должны индусы в настоящей жизни. Для этого были разработаны и проверены тысячелетней практикой разнообразные духовные и физические упражнения, имитирующие переживания процесса преодоление кармы . Показывать индусам (самим себе) результаты их пожизненных усилий по преодолению кармы [729]было необходимо для создания иллюзии полной уверенности в правоте «философской» доктрины индуизма. [730]Трудно сказать, брахманы ли стояли у истоков подобных психологических «мистик», создав их прежде всего для себя методом длительного практического опробования, а затем через учителей предложили это «достижение» другим; либо брахманы создали большинство практик для толпы, а себе оставили лишь самые «сокровенные» «для демонов»? Но по прошествии ни одного десятка столетий восточные психологические практики стали неотъемлемой частью религиозной и светской жизни индусов.

И главное: в процессе этих практических переживаний индусы действительно искренне думают, что они приближаются к мокше ( освобождению ) с каждой удачной практической процедурой, которым посвящена большая часть жизни индусов. Но в действительности, как мы уже говорили, они всего лишь занимаются изощрённой эгрегориальной магией, а процесс познания и «освобождения», как говорится, « и ныне там », где он был много столетий тому назад, поскольку главные эгрегоры индуизма кардинально не меняются, [731]будучи духовным стимулятором воспроизводства из поколения в поколение одних и тех же ошибок и иллюзий прошлого. Просто каждый индус с детства может потенциально выбрать ограниченный религиозными барьерами жизненный цикл психологических практик ( в зависимости от сословно-кастовой принадлежности ), которые в индуизме связаны с имитацией процесса преодоления кармы. И этот широкий, но ограниченный выбор и последующая практическая деятельность под контролем учителей индусом ассоциируется с динамикой освобождения от сансары — а значит и с позитивной духовной динамикой. Но при этом, учитывая, что каждый индус ( в зависимости от сословно-кастовой принадлежности ) от рождения и до смерти выбирает из одних и тех же возможностей, предоставленных религиозной системой и потенциалом эгрегориальной магии — то каждый индус от рождения и до смерти повторяет «карму» предыдущих поколений: ничего другого религиозная система индуизма предложить не может, поскольку всё новое и действительно духовно прогрессивное даёт Бог в случае, если люди об этом его искренне просят, а не находятся в плену религиозно-эгрегориальных иллюзий.

Мало того, индуизм, практикуя изощрённую эгрегориальную мистику, учит об « освобождении », которое происходит одновременно с соединением с Атманом. Последний в некоторых трактовках выступает как « действующая Мировая Душа » ( в других религиозных системах — Бог ). Но индусский «Бог»-«Мировая Душа» — сборка эгрегоров индуизма, восходящая к общему индусскому эгрегору: это и есть индусский Атман , с которым соединяются в практическом экстазе всё новые и новые поколения индусов. Е.Торчинов продолжает свои рассуждения на тему индусского мировоззрения:

«Сансара безначальна, то есть ни у одного существа не было абсолютно первой жизни, оно пребывает в сансаре извечно. А следовательно, сансарическое существование чревато также повторяемостью ситуаций и ролей, мучительным однообразием циклической воспроизводимости одного и того же содержания. И буддизму, и другим религиям Индии полностью чужда идея эволюции — в отличие от нетрадиционных форм оккультизма вроде теософии, переход из жизни в жизнь образует в индийских религиях не лестницу совершенства и восхождения к Абсолюту, а мучительное коловращение и переход от одной формы страдания к другой. [732]Поэтому если человек материалистического или просто безрелигиозного западного воспитания может найти в идее перерождений даже что-то привлекательное, [733]то для индийца она сопряжена с чувством несвободы и мучительной порабощённости, [734]вызывающим потребность освободиться из этой круговерти («Когда же придёт избавление из уз сансары, о Боже!? Эту мысль называют желанием свободы» — писал философ-ведантист Шанкара)».

Но индусы и другие религии Востока традиционно учат освобождению как о прижизненном «разъединении духа и материи с целью обретения собственного «я»» . Это ощущение людям и обеспечивают древнейшие восточные эгрегориальные практики, мистику ( таинства ) [735]которых мы рассмотрим чуть позже. Кроме такого рода духовного освобождения на Востоке больше нечего не привыкли искать: искать освобождение от циклической воспроизводимости одного и того же порочного социального строя — не входит в круг интересов религиозных систем Востока.Рассмотрим некоторые разновидности понимания освобождения от сансары на Востоке. Обратимся к книге Е. Торчинова (стр. 214):

«Как же понимается освобождение от сансары, часто уподобляемой в индийских текстах болоту, в котором живые существа увязают, или океану, в котором они тонут? Очень по-разному: для недвойственной ведантыосвобождение — это обретение мистического гносиса, знания тождества истинного «я», подлинной самости человека (Атман), и абсолютного духа (Брахмана), для санкхьиэто разотождествление духа и материи, длятеистической веданты— единение с личностным Богом, подобное единению влюблённых, [736] для джайнизма —освобождение души от связи с неодушевлённым миром, с материей, для буддизма Тхеравады— угасание страстей и влечений, пресечение неведения, для буддизма Махаяны— постижение своей собственной природы как природы Будды и осознание пустотности (понимаемой как отсутствие самобытия) сущего. Но в любом случае, это выход из круговращения сансары, прекращение перехода из одного существования в другое, конец страдательности и постоянной обусловленности одного состояния другим, выход из мира претерпевания в мир свободы (мокша, нирвана, кайвалья, мукти). [737]Именно свобода, абсолютная и трансцендентная, и образует высшую безусловную ценность традиционной индийской культуры.